— Можно мне задать всего один вопрос? — спросила она. — И мы оставим эту тему до следующего раза.

— Значит, еще не все кончено? — он дотронулся до ее руки.

— Что ты имеешь в виду?

— Между нами.

— О боже, милый... — Она подалась вперед, чтобы коснуться его лица, оно горело, словно у Галили был жар. — Конечно, не кончено. Я люблю тебя. Помнишь, я сказала, что не боюсь услышать то, что ты мне расскажешь. Так вот, я вполне отвечала за свои слова. Сейчас ничто меня не заставит уйти от тебя.

Он попытался улыбнуться, но глаза у него были полны слез. Рэйчел ласково провела рукой по его лбу.

— То, что ты мне рассказал, поможет мне во всем разобраться, — сказала она. — Я хотела этого с самого начала. Я хотела понять.

— Ты необыкновенная женщина. Я говорил тебе когда-нибудь это? Необыкновенная и удивительная. Жаль, что мы не встретились раньше.

— Раньше я была бы не готова тебя принять, — сказала Рэйчел. — Я бы сбежала от тебя. Не смогла бы вынести все это...

— Итак, у тебя был еще один вопрос.

— Да. Что случилось с Беделией? Она осталась здесь, на острове?

— Нет, она соскучилась по жизни большого города. И через три с половиной года вернулась домой.

— А как же Ниолопуа?

— Несколько лет он плавал со мной. Но море пришлось ему не по душе. Поэтому, когда ему исполнилось двенадцать, я оставил его здесь, как он просил.

— И ты больше ни разу не встречался с Беделией?

— Только раз, перед ее смертью. Что-то заставило меня поплыть в Нью-Йорк. Какой-то инстинкт — иначе не назовешь. Когда я вошел в особняк, она была при смерти. Увидев ее, я понял, что последние годы она жила только надеждой на мое возвращение. Умирала она от пневмонии. Господи, у меня разрывалось сердце, я не мог видеть ее... такой больной. Она сказала, что не сможет спокойно умереть, если мы с Гири не помиримся. Бог его знает, зачем ей это было нужно. В общем, она позвала его к себе в спальню...

— В ту самую большую комнату, что выходила окнами на улицу?

— Да.

— В которой умер Кадм?

— В этой комнате рождались и умирали многие Гири.