– Альфред, ты там жив? Что случилось?

– Ты, сестрица? В чем дело? – раздался с той стороны двери звонкий голос медика.

– Конечно, я, кто тут еще может быть? – удивилась леди Ирма. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Ха-ха-ха! – заржал врач, поднимая тучу брызг, дождем упавших на мраморные плитки пола. – Хорошо сказано – в самом деле, кто еще может здесь быть? Впрочем, я ведь тебя отсюда не вижу. Вдруг нас решила почтить своим блистательным присутствием богиня Луны? Почему нет? Я сейчас как раз… хе-хе… в форме… Кстати, ты готова, или пока нет?

– Я-то почти готова, а вот ты все копаешься! – воскликнула леди Ирма раздраженно. – Смотри, опоздаешь! Ты…

– Да не кипятись ты! – крикнул эскулап добродушно. – Уж пошутить нельзя! Что, говоришь, уже время? О, моя драгоценнейшая сестрица, о, жрица сладострастная! Мы все рабы часов, что поделаешь… Ирма, ты в самом деле величайшая грешница! Слышишь меня? Говорю, грешница ты! Лишаешь меня досуга. Ты – скопище каких угодно грехов. Ты…

Однако леди Ирма не слышала дальнейших излияний брата – сердито стукнув по двери ванной кулаком, она поднялась в свою комнату и продолжила пудриться, то и дело критически оглядывая себя в зеркало.

– Там будет и Саурдаст, – говорила нянька, – потому что он знает решительно все обо всем. И обо всех. Он просто кладезь знаний, этот Саурдаст…

– Это все, кто будет на совете? – бросила Фуксия нетерпеливо.

– Да не торопи ты меня! – вспылила нянька. – Ох уж, молодо-зелено, все несетесь впереди жизни. Так, пятерых назвала, ты шестая, Титус, ягодка, он седьмой.

– А ты восьмая, – подсказала Фуксия, – ты самая…

– Самая – что? – удивилась нянька.

– Так, неважно, – девочка почему-то ушла от ответа.

Пока в разных концах Горменгаста приглашенные на семейный совет Гроунов поспешно приводили себя в порядок, сестры лорда Сепулкрейва сидели в глубоких, цвета пламени, креслах и, как зачарованные, смотрели на Стирпайка, который, кряхтя, вытаскивал пробку из узкой бутылки, покрытой толстым слоем пыли. Юноша надежно зажал нижнюю часть бутылки ступнями и тянул вогнанный в пробку штопор на себя, но пробка упорно не желала поддаваться.

Однако молодость и упорство взяли свое – через несколько минут поверженная пробка покоилась на каминной доске. Стирпайк налил немного вина в рюмку и осторожно попробовал его на вкус.

Герцогини аж подались вперед, не спуская глаз с лица сообщника.

Стирпайк достал из кармана шелковый носовой платок – между прочим, с вензелем Альфреда Прунскваллера – и изящным жестом вытер губы. После чего принялся изучать содержимое рюмки на свет.