Но судьба все-таки улыбнулась новоиспеченному архивариусу: роясь в старинных книгах, он обнаружил ссылку на один случай, напоминавший недавнее происшествие. В свое время четырнадцатый лорд Гроун объявил своим наследником новорожденного сына, обставив при этом соответствующую процедуру кучей самых нелепых формальностей. После чего просто… исчез.

Барквентин возликовал – наконец-то! Наконец-то разрешится мучившая его дилемма, и он с честью оправдает свое существование, докажет всем, что не зря ест хлеб. А что до формальностей – то нет ничего невыполнимого. Итак, четырнадцатый лорд Гроун потребовал в свое время, чтобы кандидат в новые хозяева Горменгаста выплыл на середину озера, что у подножия горы, и выплыл не на чем в голову взбредет, а на сделанном из кедровых бревен плоту, при этом в правой руке юного наследника должен был зажат небольшой камешек, а в левой – веточка плюща. На шее мальчика непременно должна висеть суровая нитка с нанизанными на нее раковинами улиток. Видимо, четырнадцатый Гроун был большим фантазером, поскольку повелел, чтобы все близкие родственники наследника и их приближенные во время процедуры сидели на ветвях деревьев, что растут по берегам озера. Лишь в этом случае, гласили страницы ветхой книги, «герцогство» сможет «осенить чело отрока». Отступлений и вариантов не допускалось.

Барквентин криво ухмыльнулся и подумал – конечно, четырнадцатый Гроун был фантазером, но обладал известной долей дара предвидеть события. Таким образом, сценарий расписан до мелочей – теперь остается только следовать ему, а уж остальное – дело техники…

Барквентин опомнился – нашел время размышлять, когда Стирпайк с нескрываемым интересом смотрит ему в лицо. Неужели юнец догадался о снедаемых его сомнениях? Если так, то это плохо, очень плохо…

– Эй, хорек, – окликнул его старик, – ты дал очень точный ответ. Я бы даже сказал – блестящий. Судьба, предначертание – это очень точно. Кстати, паршивец, я забыл спросить твое имя. Как тебя зовут?

– Стирпайк, господин.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Ага, семнадцать? Да ты еще птенец желторотый. Итак, семнадцать, говоришь… – Старик с сомнением оглядел паренька, не зная, что бы еще такое сказать.

– Да, семнадцать, – подтвердил юноша.

Барквентин задумался – ему захотелось вспомнить, как он выглядел в семнадцать лет. Впрочем, думал архивариус, какое это имеет теперь значение. Он выглядит так, как должен выглядеть – старым и немощным. Время же не остановишь…

Разозлившись на собственную сентиментальность, сын Саурдаста отогнал неприятные мысли. Грозно поглядев на Стирпайка, он изрек: