Кукольник по-прежнему молчал, но Коротышке и не нужен был ответ товарища – сейчас он орал, брызгая слюной, небу, деревьям, траве, потому что все это теперь и отныне было сильнее его, Коротышки. И все это он сейчас ненавидел и, наверное, уничтожил бы, не задумываясь ни на миг, если бы только у него хватило сил.

– А все потому, – прошептал маленький зорз, – потому что они все давно уже умерли. Они умерли, понимаешь, Кукольник? Их нет! Они рассыпались, они теперь – только прах! Ясно?! – он вновь сорвался на крик. – Всех этих мертвых – их просто нет! Ты это понимаешь?! Мертвых нет, потому что они и так уже умерли! Вот и все!

– Вот и все…

Эти последние слова Коротышка прошептал так тихо, что его уже не услышал никто – ни небо, ни деревья, ни трава. Он поднялся и, шатаясь, медленно побрел, заплетаясь ногами за корни, за травы, за цветы, которые даже ненавидеть у него уже просто не было сил. Он шел, а воины расступались перед ним, в страхе отводя взгляды. Но Коротышка завороженно смотрел куда-то вдаль, вглядываясь во что-то, прежде им виденное, наверное, не раз, и теперь ускользающее бесповоротно, навсегда. А Кукольник тоскливо смотрел ему вслед, раскачивался, обхватив себя руками, и тихо выл тоненьким голосом, жалобно, обреченно, как по мертвому себе…

Ветер вздохнул, совсем как грустный, умудренный годами человек, неспешно прошелся по кронам сосен, зашумел листвой орешника, растрепал кусты сирени за домом. Усталый Травник из леса возвращался в избушку вдоль берега Домашнего озера. Сегодня здесь была сильная рябь, и встревоженная рыба ушла в глубину, а прибрежные камыши и заросли остролиста гнулись так, что чуть не касались воды.

Уже несколько дней не было солнца, а в лесу Травник сегодня видел на ветке нахохлившийся толстый мячик с маленьким клювиком и темно-алым животиком. Снегирь чувствовал себя уверенно, деловито чистил перышки и на проходящего внизу человека почти не обратил внимания. Травник знал, что эти веселые красногрудые птицы лето проводят в северных лесах, но он не считал, что этот остров лежит так уж далеко на балтийском севере. Он всегда доверял безошибочному чутью лесных птиц, и вид снегиря заставил его призадуматься. Время летело стрелой, в лесах было все больше желтеющей листвы, а кое-где деревья уже начали терять свои багряные и желто-коричневые наряды. В этих краях смена времен года всегда проходила строго по календарю: лето не торопилось, а зима никогда не опаздывала. Нынче же творилось что-то непонятное: повсюду на острове, в лесах и по берегам мелких озер отчаянно кричали птицы, суматошно перелетали в перелесках, были очень встревожены и не обращали на людей никакого внимания. Теперь Травнику уже было ясно: их остров стал местом удивительного временного сдвига, вызванного ошеломляющей магией зорзов.