Некоторое время он изучал духа, а когда решил, что узнал достаточно, вернул его Моргиену и передал бесплотной тени мысленные извинения.

«Уходи, – подумал юноша. – Жизнь не для тебя. Она – для живых».

Но едва туманная фигура полностью исчезла, на Изака внезапно обрушилась кромешная тьма. Голову его прошила боль: вторгшийся в него дух вцепился в человека мертвой хваткой и рвался к его горлу. Это был уже не полузабытый демон: Изак как будто свалился в ледяной поток. Стоило ему пошевелиться, как он все больше слабел. Холод начал сковывать его руки и ноги, тепло уходило из него, а вместе с теплом уходила жизнь.

Изак начал паниковать – каждый вдох давался ему все с большим трудом, тело начинало неметь. Перед его мысленным взором встали голодные глаза и длинные острые когти. Он ощутил желание финнтрейля и его злобу, а еще почувствовал, что силы быстро покидают духа и тот боится потерять все.

Изак вспомнил слова Моргиена: силу таким существам дают другие, сами же они – ничто; вспомнив это, юноша немного успокоился. Он еще раз глянул на духа, сосущего из него силы, и понял, что тот бесплотен, что сквозь его сотканное из тумана тело легко можно пройти.

Онемение начало проходить, едва Изак снова овладел своим разумом, не обращая внимания на отчаяние сопротивляющегося, легкого как перышко духа. Кранн обшарил все вокруг и крепко сжал все черные магические нити.

Финнтрейль вопил от ярости, но все-таки вернулся к Моргиену, который убрал руку от лица Изака и слабо улыбнулся. Юноша не смотрел Моргиену в глаза; вместо этого он взглянул на Михна, Карела и Тилу, которые по-прежнему наблюдали за своим господином.

Вроде теперь все было как раньше, только Изака слегка знобило. Воздух казался ему холоднее, чем прежде, как будто раньше времени наступили ночные заморозки.

Поднявшись, кранн зашагал туда, где оставил свой меч, потом вдруг оглянулся. Да, все вокруг осталось прежним, но в то же время он чувствовал присутствие кого-то невидимого. Деревья вдоль дороги стояли голые, неподвижные. В небе осталось совсем мало птиц, и они летали так высоко, что невозможно было разглядеть, какие именно это птицы… И все равно Изака не оставляло беспокойство.

Он выдернул меч из ствола, но не стал убирать клинок в ножны – Эолис давал ему приятное чувство защищенности. Все с тревогой смотрели на него, но Изак не обращал внимания на эти взгляды.

С кроны тиса донесся смешок, и сидевшие на ветвях птицы вспорхнули – их вспугнула волна злобы. Но услышал смешок только ветер и унес вслед за птицами, осыпав землю сухими листьями и влажными комочками земли.