У той, которую выбрал своей мишенью Изак, еще не иссякла вера в свои силы – ее щит сдерживал натиск бури.

Изак улыбнулся, сложил ладони, выпуская магическую энергию, и Ланд легко подчинился ему, с готовностью отозвавшись на прикосновение избранного. Изак почувствовал ногами землю, вдохнул запах вытоптанной травы; потом развел руки в стороны ладонями вверх, и Ланд сделал, как он хотел: земля под ногами магини разверзлась.

Она упала в провал, как в могилу. Уставившись в грозовое небо, женщина жалобно застонала и коснулась земляных стен слева и справа, но тотчас отдернула руки, словно влажная земля ее обожгла. И тут Изак снова соединил ладони.

Наемники в беспорядке отступили, и защитники крепости получили небольшую передышку. Но Изаку передышка была не нужна: как только бой прекратился, к нему снова вернулась его человеческая сущность, способная размышлять и скорбеть.

Он понимал, что это – трусость, но ему очень хотелось спрятаться за спиной того зверя, что просыпался в нем во время битвы, хотелось укрыться от ответственности за содеянное. Его звериное «я» не интересовало, кто убит, а кто остался в живых, кто господин, а кто слуга. Изак никому еще не сказал о гибели Бахля, но его терзало чувство вины.

Кранн пытался убедить себя, что никогда не верил в существование дворца у моря. Даже узнав Бахля, он отказывался признать реальность своих снов. Он сознательно не стал предупреждать герцога – старый повелитель не стал бы его слушать, потому что в глубине души видел в смерти освобождение, но все-таки тут оставалось слишком много «но». Обычные люди не предчувствуют будущего, даже избранным это не дано. Значит, Изак был особенным, и он боялся этого, как боялся темного рыцаря, с которым ему когда-нибудь придется сразиться. Он боялся, что именно холодное лицо рыцаря увидит перед смертью.

– Изак.

Подошел Карел с мехом вина и ломтями хлеба.

– Поешь хоть немного, мальчик, еда придаст тебе сил.

Ветеран вручил ему ломоть хлеба – на огромной ладони белоглазого кусок выглядел маленьким и жалким. Да, ему обязательно надо что-то съесть, Карел прав.

– Что с тобой, парень? Ты ранен?

Изак отрицательно покачал головой. Он не знал, что ответить Карелу. Он все больше отдалялся от человека, который знал его лучше всех, которому он мог полностью доверять. Может статься, что он так никогда и не решится открыть ему правду.

– Все слишком перепуталось в моей жизни, – наконец выдавил Изак.

Карел нахмурился, присел на корточки рядом с кранном, не выпуская меча из рук, и спросил тихим шепотом:

– Что произошло на турнирном поле? Михн что-то тебе сказал?