– Поскольку Менин постоянно захватывает территории на западе, нормальная жизнь наступит еще очень нескоро, – буркнул Карел.

– Я имел в виду – когда зайдет Ариана, – пояснил Изак. – Ее свет режет мне глаза и обжигает все внутри. Когда она зайдет, я обо всем расскажу.

– И о шраме?

– И о шраме, – согласился Изак. – И о моих снах, и обо всем остальном.

Майор Ортоф-Грейл ехал впереди рядом с Джейлом, но голоса за спиной вновь пробудили его подозрительность. Он несколько раз нервно оглянулся, а когда Тила улыбнулась ему, сильно смутился. Изак раздраженно хмыкнул. Он терпеть не мог таких людей: набожных, знатных, образованных. Скорее всего, в детстве майор жил и учился в каком-нибудь монастыре, но все его воинские навыки и образование отступали на задний план, стоило хорошенькой девушке одарить его улыбкой.

Ортоф-Грейл вымученно улыбнулся в ответ, на его лбу выступили капельки пота.

Потом майор вернулся к созерцанию дороги, и только тут Изак заметил, что лес кончился. Теперь они ехали мимо выгонов для скота, слева и справа с шуршанием качалась высокая трава. Дорога пошла под уклон к ручью, и лошадь майора инстинктивно направилась к воде, но ее моментально вернули на дорогу, а потом пустили вверх по склону невысокого холма, на вершине которого виднелась дубовая рощица.

Под деревьями паслись шесть стреноженных коней, присматривавший за ними воин помахал путникам. Алый цвет его формы казался в лунном свете черным, зато ярко сиял металл доспехов. Рядом с рощицей вдруг появились верховые рыцари, привлеченные топотом копыт. Рыцари приближались неспешно, чтобы не показалось, будто они готовы напасть. И все равно джентри заволновались, что-то защебетали и зашипели, и кони рыцарей застыли на месте, испуганные странными голосами.

– Скажите им, чтобы не приближались. Джентри они не нравятся! – сказал Изак, решив, что правильно понял желания лесного народца.

Показная набожность храмовых рыцарей многих раздражала, к тому же орден в течение многих лет творил насилие, прикрываясь именами богов. Однажды повелитель Бахль сказал, что религиозный закон есть не что иное, как бесконечная цепь извращенных толкований. Будучи правителем, Бахль не отличался особым великодушием и не любил отчитываться за свои дела, но и не прикрывался религиозными догмами, чтобы оправдать свои поступки.

До Великой войны боги были ближе к смертным. Они совершали ошибки, лгали, обманывали друг друга, нарушали свои обещания. Но потом мифы и истории о богах стали использовать для того, чтобы оправдать всевозможные жестокие законы, начиная с избиения камнями лесных птиц в молитвенные дни и кончая массовыми казнями людей, чьи спальни выходили окнами на вход в храм.