Имя, которое он произнёс, обрушилось, как ураган, и Кетан понял, что услышал сейчас одно из Великих Имён, которые нельзя произнести никому, кроме тех, кого избирает своим орудием Сила.

Огненная стрела, вырывавшаяся из наконечника магического посоха, свернулась в пламенный шар. Шар сорвался и полетел. Кетан только догадывался, какая мощь заключена в посохе Ивика, если он способен управлять такой могучей Силой, какая сейчас бушевала вокруг. Когда во внешней тьме вспыхнул взрыв, он увидел не столько глазами, сколько внутренним зрением, как зашатался, судорожно дёргая длинными щупальцами, чёрный сгусток. Кетан и сам еле устоял на ногах под напором хлынувших оттуда волн отчаяния и ярости, которыми это существо, уползая, все ещё пыталось их уничтожить.

Ивик выпустил из рук посох, и уже теперь Фирдун опирался на него всей тяжестью, видно было, что он с трудом держится на ногах. Эйлин выпустила руку Элайши, которой та держала лунный жезл, и Элайша сразу выронила его себе на колени, словно он был непомерно тяжёл. Кетан не чувствовал больше исходившего от Юты тепла и понял, что кошка уже не держится за него.

Все обессилели после борьбы, но зато чувствовали, что свободны. Вдруг Фирдун обернулся к Ивику и, глядя ему в глаза, спросил зазвеневшим по-мальчишески голосом:

— Что ты сделал со мной?

— Ничего, — ответил маг, не спеша принять от него назад свой посох, который Фирдун совал ему в руку. — Каждый сам делает свой выбор, сын Грифона!

Фирдун высоко взмахнул посохом, точно хотел запустить им подальше. Сверкнув глазами, он кинул посох Ивику, и тот поймал его на лету.

— Мой выбор — это моё дело! — сказал юноша. — Я — это я, и никто не переделает меня по своей воле!

Ивик ответил с усталой улыбкой:

— Так мы все когда-то говорили. Да, твой выбор — твоё дело. Но в эту минуту мы все связаны одним делом, и только неудачное завершение его может разорвать эти узы.

Фирдун опустил голову. Он стиснул руки, снова разжал их и снова стиснул. Затем, подняв раскрытую ладонь, пробормотал несколько слов, и Кетан понял, что он снял защитный барьер.

Эйлин прислонилась к плечу приёмного брата:

— Плохи дела, — промолвила она так тихо, что тот едва разобрал сказанное.

— А что такое?

— Ты ведь знаешь, Кетан, что иногда, когда угодно Госпоже, она наделяет меня даром предвидения. Нехорошо для Элайши и для него, — ответила Эйлин, кивая на Ивика. — Возможно, это всего лишь мои страхи, но, кажется, мы все выйдем из этого похода не такими, какими были. Мы подняли оружие Великих Учителей, а оно нам не впору.

Как всегда после оттока Силы, все чувствовали неодолимую слабость. Поэтому, присоединившись к кайогам, они с жадностью набросились на еду. Насытившись зажаренными на костре куропатками и утолив жажду, все отправились спать. Фирдун ни с кем не сказал ни слова после того, как они покинули место, которое он ограждал защитным барьером. На лице его застыло какое-то странное отрешённое выражение, и в нём трудно было узнать прежнего доброго малого, с которым так давно приятельствовал Кетан. Время от времени Фирдун хмуро поглядывал на Ивика, словно сердясь, что тот задал ему задачу, к которой у него не лежала душа.