Нергианец с некоторой досадой поджал губы.

– Каково будет решение моего Императора?

– Пусть говорит, – не колеблясь ни секунды, отрезал правитель Мельина.

– Это может возыметь…

– Ликторы! Пленника ко мне в шатёр. Кер-Тинор! Двойную стражу внутрь и тройную – вокруг. Проконсул Клавдий, достопочтенная Сежес, благоволите проследовать за мной.

Аколита шатало, точно пьяного, его чуть не волоком тащили прочь от костра. Посланец Нерга кисло смотрел вслед императорской процессии. Его присутствовать не пригласили.

– Говори! – велел Император аколиту, едва Кер-Тинор приглушённо доложил, что всё в порядке и тройное кольцо Вольных не подпустит никого к шатру на добрые полсотни шагов.

– Жизнь, повелитель! – прохрипел в ответ служитель Слаша, падая на колени, едва лишь ликторы перестали поддерживать его под руки.

– Если твой рассказ будет правдив и поможет мне, я помилую тебя, – кивнул Император, игнорируя предостерегающее покашливание Сежес. – Начинай с самого начала. Зачем вас послали сюда и кто приказал это сделать? Досточтимая волшебница Радуги, как ты видишь, готова проверить твои слова на истинность.

Сежес не сплоховала, между её ладоней тотчас появилось слабо светящееся зеленоватое облачко.

– Стоит тебе солгать или хотя бы слегка покривить душой, оно сделается алым, – предупредила чародейка.

– Я-а… не буду врать… – Человек говорил на общеимперском языке с сильным восточным акцентом.

– Тогда отвечай. И не тот жалкий вздор, каковой несли два твоих приятеля.

Аколит затрясся, мелко закивал. И начал говорить…

…Даже самыми верными его сторонниками Слаш Бесформенный считался «уснувшим богом». Его покой берегла крошечная горстка поистине фанатичных приверженцев, уверявших, что бог является им во снах и указывает, что надо делать, дабы вернуть его к жизни. Как правило, это сводилось к жертвоприношениям – бог требовал беременных женщин, нерождённых младенцев, в крайнем случае соглашаясь на детишек, проживших не больше одного дня. Понятно, что при таких делах аколитам Бесформенного приходилось несладко: разъярённые поселяне, изловив адепта, расправлялись с ним весьма изощрёнными способами, среди которых медленное утопление в яме с нечистотами ещё могло считаться милостивой и лёгкой смертью.

А потом всё изменилось – в ночь, когда к последним верным аколитам, сгрудившимся у костра в развалинах самого первого и самого древнего капища Бесформенного, явился некто в облике козлоногого чудовища, на правой лапе которого красовалась белая латная перчатка, но не стальная, а из какой-то непонятной кости.