Джейран онемела.

Она сразу же вспомнила, как ее тащила за собой по склонам и высоким ступеням женщина-гуль, как стоял перед ней гуль Хаусаль, непременно желающий взять ее в жены и погубить этим! И лицо Хайсагура, обрамленное коричневой волнистой шерсткой, редкой возле глаз и рта, более густой на подбородке, увенчанное бледными наростами-рогами, было для нее сейчас звериной мордой!

– Воистину, ты из породы гулей, которые крадут детей Адама! – воскликнула она, справившись с внезапной немотой. – Разве ты имеешь право на этого ребенка? Разве нет у него отца и матери, которые должны вернуть его себе?

– А разве у него есть отец и мать? – вопросом же ответил гуль. – О Джейран, ты сама была брошенным ребенком, никому не нужным и отданным в подарок заезжему врачу! Вот и этот ребенок никому не нужен!

– Как ты до этого додумался? – сердито спросила девушка. – Разве ты не видишь, что из-за него отряд молодцов осаждает замок?

Хайсагур негромко рассмеялся и заговорил – сперва благодушно, затем, увлекаясь речью, – с угрозой, хотя его голос оставался негромким и благозвучным.

– Я же входил в тела тех, кто знает родителей этого ребенка! Он не нужен своему отцу, ибо сейчас он – соперник своего отца! Он не нужен матери, ибо у нее на уме – как стать женой царя Хиры. Он нужен двум своим бабкам как орудие в склоках и сварах, ибо одна хочет его присвоить, чтобы проучить его мать, а другая – чтобы в случае опасности выкупить им свою жизнь! Скажи, о Джейран, разве не завиднее участь младенца в самом диком и нищем племени бедуинов? Отец и мать любят его, отдают ему лучшее, и он нужен им как дитя, а не как средство для достижения цели! Не становись между мной и этим ребенком. Наконец-то я нашел дитя, близость которого не нужна никому, кроме меня, – и я заберу его.

Джейран раскрыла было рот, чтобы предложить Хайсагуру взять жен и родить своих детей, но вдруг вспомнила, что говорил он ей в башне Сабита ибн Хатема. Он не хотел быть отцом горного гуля, а отцом человека он стать боялся – ведь крайне редко дочери сынов Адама могли выносить и родить дитя гуля.

Возможно, на долю мгновения Хайсагур вошел в сознание Джейран – во всяком случае, она вдруг поняла, что смотрит ему в глаза примерно так же, как в той башне, перед тем, как он властно вошел в ее плоть и вывел ее в пустыню, к колодцу джиннов.

– Ты же понимаешь, почему я делаю это, – сказал Хайсагур. – Я заменю этому ребенку отца и мать. Он уже достаточно большой, чтобы есть пищу взрослых, а через три года я начну учить его грамоте. Может быть, я даже раздобуду еще ребенка, чтобы ему не было скучно в крепости и он не был вынужден искать общества маленьких гулей. Как странно, что я раньше до этого не додумался…