– А не убежал ли он своей дорогой? Люди видели, как он выскочил в зал, взволнованный до крайности, и как беседовал с Хабруром ибн Оманом и Джударом ибн Маджидом. После чего Хабрур ибн Оман и Джеван-курд плели мне о его отъезде какую-то околесицу – якобы он проведал нечто о твоем ребенке и вынужден был спешить. Я бы поверил им, если бы вскоре и они не исчезли. Тогда я стал расспрашивать людей. Что произошло между тобой и аль-Мунзиром? Почему я в эти нелегкие дни своего правления лишен поддержки своего брата, своего наставника и Джевана-курда, для которого я был как бы наместником пророка на земле?

– Разве я отвечаю за поступки твоего наставника и сумасбродного курда?

– Что ты сказала аль-Мунзиру? – строго спросил Ади аль-Асвад. – Ради Аллаха, объясни мне, что заставило его бежать из Хиры?

– Может быть, тебе следовало спросить, что он сказал мне?

Аль-Асвад помолчал.

– Если ты собираешься сейчас оклеветать аль-Мунзира, то лучше бы тебе и на свет не рождаться, о госпожа, – негромко, но очень внятно произнес он. – Знаешь ли ты, что бывает, когда женщины вмешиваются в дела мужчин?

– Да, знаю, – отвечала Абриза. – Они сводят мужчин с помоста для казни и делают их царями!

Аль-Асвад провел рукой по золотой маске.

– Ты бы могла и солгать тогда! – и упреки полились с его прикрытых золотом уст подобно ливню над пустыней. – Ты же видела, что все мы зашли в тупик, а твое слово оказалось решающим! А теперь Джейран ушла со своими людьми неведомо куда, и моя клятва не выполнена, и я не ввел ее в свой харим! Разве ты такая праведная христианка, что слово лжи, произнесенное ради спасения многих людей, было для тебя запретно? Чему же тогда учит ваша вера? Я хотел заключить брачный договор наилучшим образом, и тогда уж разослать людей на поиски твоего ребенка, и найти его, и возвести на престол Хиры! А что получилось? Мои самые надежные приближенные исчезли неведомо куда – и я еще раз клянусь Аллахом, что в этом деле не обошлось без тебя!

Абриза молчала не потому, что не нашла бы подходящих слов для ответа. Она пыталась понять, этому ли человеку она посвящала изумительные стихи. И все яснее становилось, что наваждение той любви, породившее те стихи, давно схлынуло, и все участники похода на Хиру, спешившие на помощь Ади и сражавшиеся за него, были как бы во хмелю, и вот протрезвели… Они несли ему, как дар, прекраснейшую женщину – и кто теперь помнит об этом? Она сама – и то сомневается, была ли та бешеная скачка, была ли та внезапная и опьяняющая страсть…

– Что же ты не отвечаешь? – спросил аль-Асвад.