Ифрит почесал пятерней в затылке, от чего из-под его толстых пальцев брызнули короткие молнии.

– Очень трудно, производя обширные разрушения, отличать грешников от праведников, – признался он. – Разрушение – это наша священная пляска перед лицом Аллаха. И если даже ты, о мудрый шейх, в такое мгновение подвернешься мне под руку и прикроешь того, кого нужно пощадить, краем своей одежды, я могу не заметить тебя.

– Таким тебя сотворил Аллах, – вовсе не обижаясь, подтвердил прежние свои слова Гураб Ятрибский.

– О шейх! А не можешь ли ты позвать на помощь еще и кого-то из джиннов? – озаренный удачной мыслью, воскликнул Грохочущий Гром. – Он бы полетел бок о бок со мной, и я бы разрушал, а он – спасал!

– Талисманы, которым подчиняются знакомые мне джинны, сейчас далеко, и лететь за ними долго, и единственный джинн, который имеется поблизости, сидит в брюхе вот этого коня, лишенный всякой силы! – Гураб Ятрибский неожиданно расхохотался и ткнул пальцем в бок аль-Яхмума. – Ты не представляешь, о Грохочущий Гром, как я хохотал, узнав, что джинна, для которого закрылись врата Огня, упрятали в конское брюхо!

Хайсагур раскрыл рот, совершенно забыв, что в присутствии шейха лучше бы прятать клыки. Гураб Ятрибский не хохотал, узнав про злоключения Маймуна ибн Дамдама, он услышал эту историю вкратце, когда Грохочущий Гром опустил его на землю возле Хайсагура, а перепуганный Маймун ибн Дамдам унесся прочь.

– Воистину, проку от этого джинна сейчас не больше, чем от оческа пакли! – с такими словами расхохотался и Грохочущий Гром.

– Но другого джинна у нас сейчас нет, о могучий ифрит, – отсмеявшись, заметил Гураб Ятрибский. – Так что твоя прекрасная мысль, к сожалению, неосуществима. А ведь ты придумал то, что мне бы и в голову не пришло, клянусь Аллахом! Неправы те, кто обвиняет ифритов в скудоумии. Вот ты, к примеру, первый ифрит, с кем я когда-либо имел дело, и разве можно упрекнуть тебя в скудоумии?

– А ты, о шейх, – первый, кто сумел разглядеть подлинную сущность ифрита! – обрадовался Грохочущий Гром.

Хайсагур помотал головой.

Жизнь Сабита ибн Хатема, угодившего в ловушку гнусного завистника аш-Шамардаля, была подвешена на волоске, а эти двое развлекались тем, что говорили друг другу любезности!

Маймун ибн Дамдам молча рыл копытом землю.

Как Хайсагур переживал из-за старого звездозаконника, так джинн – из-за Джейран.

Они переглянулись – и одна мысль объединила их, мысль, которая одновременно вошла в обе головы: стоило тратить столько усилий ради этого хваленого Гураба Ятрибского, оказавшегося всего лишь старым болтуном и, очевидно, позабывшего свои прежние дела с джиннами…