А когда она убедилась, что пробуждения и слез не будет, то повернулась к сотрапезникам.

Они беседовали гораздо тише и уже о других вещах.

– Это был прекрасный ислам, – задумчиво говорил Гураб Ятрибский. – Это была огромная радость – люди еще не познали, но страстно желали познать Аллаха! И они искали его повсюду. Я помню, как в аль-Искандарию пришли пешком христиане из Сирии. У них не было с собой ничего – лишь книги в заплечных мешках, и эти книги стали влажными от их пота! Они положили эти книги перед халифом Омаром – и он встал, чтобы оказать почет творениям древних мудрецов… Я помню, как возводили в Багдаде знаменитый Дом мудрости по приказанию халифа аль-Мамуна, и к строительным лесам каждый день приходили переводчики, каждый из которых владел сирийским, греческим и арабским языками. Они ждали с нетерпением, и когда аль-Мамун, да будет к нему милостив Аллах, призвал их – они пришли, как воины на зов предводителя, и среди них были люди из Харрана Месопотамского, заведомые язычники, которые до сих пор не признали Аллаха, и персы, которые тогда едва ли не все были огнепоклонниками, и евреи, а возглавил Дом мудрости христианин по имени Абу-Закария Юханна ибн-Масавейх! И все эти люди отыскивали древние рукописи, и делали их доступными детям арабов, и все это аль-Мамун затеял во славу ислама! Вот какой была тогда вера…

Старый фалясиф вздохнул.

– Что бы ни сотворил ислам в грядущих столетиях, как бы ни извратили сыны Адама светлую веру пророка Мухаммада, всякий, кто захочет прочитать творения эллинов, благословит имена багдадских халифов Аббасидов, потомков дяди пророка, сам не зная об этом. Дом Мудрости был как Добродетельный град из трактатов аль-Фараби – град, в котором объединение людей имеет целью взаимопомощь в делах, коими обретается истинное счастье. Таковы его истинные и подлинные слова.

– Почему же ты говоришь об этом с такой скорбью, о шейх? – спросил Маймун ибн Дамдам. – Разве ислам не переживает пору расцвета? Разве он не прекрасен?

– А что следует за порой расцвета, о дитя? – вопросом же отвечал Гураб Ятрибский, хотя джинн наверняка был старше, чем он сам. – Любая вера изначально радостна. А затем она обрастает предписаниями и запретами. Делом доблести становится не исполнение дозволенного, а уклонение от недозволенного! А когда человек верующий вместо того, чтобы творить, всю жизнь уклоняется, это к добру не приводит. Погляди на евреев и прочитай их Мишну, о друг Аллаха. В ней шестьдесят три трактата, разделенных на пятьсот двадцать три главы, и все это – установления и запреты! Они скопились за несколько столетий – и поверь мне, что не меньше скопится и у приверженцев ислама. Такова беда всякой веры.