Раз уж старый звездозаконник, пометивший ее синими знаками, погиб, то за избавлением ей следует идти к кому-то другому. А никого более сильного в таких делах, чем Маймун ибн Дамдам или Грохочущий Гром, девушка не знала.

Нельзя сказать, что эти знаки теперь так уж мешали ей. Когда Аллах окажется настолько милостив, что она войдет наконец в харим Ади аль-Асвада, то необходимость прятать их под концом тюрбана исчезнет. Боли они не причиняют, приближенные женщины быстро привыкнут к ним, а что касается аль-Асвада – то, видно, придется всякий раз, ожидая его прихода, гасить светильник. Все это Джейран обдумала заранее, но все же хотела избавиться от знаков, а вместе с ними – и от обременительного положения Шайтан-звезды.

Она не решалась вмешиваться в беседу мужчин – а мужчины как бы забыли о ней, ибо были заняты важным делом. Они считали кувшины.

– Сулейман ибн Дауд, мир праху его, подчинил заклинаниям власти четыреста восемьдесят девять джиннов из подданных Красного и Синего царей и триста шесть ифритов, – негромко говорил Гураб Ятрибский. – Из них, насколько мне известно, в кувшинах изначально содержалось двести одиннадцать джиннов, а ифритов не было ни одного. И это были узники, заточенные и запечатанные печатями. Из тех кувшинов, опять же – насколько мне известно, от двадцати до тридцати лежат на морском дне на пространстве от Серендиба до Острова зинджей и как бы изъяты из употребления.

– Хотя срок заключения, определенный Сулейманом ибн Даудом, уже истек, – вставил Маймун ибн Дамдам.

– Остальные двести семьдесят восемь джиннов оставались свободными до того времени, как они потребуются обладателям магических предметов, имеющих над ними власть, – продолжал, усмехнувшись, мудрец. – Что же касается ифритов – то, зная их нрав, а они больше всего на свете любят разрушение, Сулейман ибн Дауд связал каждого из них с предметом, но право освободить ифритов оставил лишь за собой, джинна же мог освободить даже непричастный к науке человек, если таково оказалось бы его везение.

– Он поступил разумно, – тихо, как ему казалось, а на самом деле – подобно отдаленным раскатам грома, заметил ифрит. – Он связал самых строптивых из нас – а если бы он оставил их на свободе, рано или поздно они прогневали бы Аллаха до такой степени, что он бы всех нас уничтожил!

– Да, он поступил разумно, – согласился Гураб Ятрибский. – И все магические предметы, которым подчинялись ифриты, он отдал тебе, о Грохочущий Гром, не так ли? И именно ты должен был их беречь, а самого тебя он мог вызвать посредством медного кольца, но не вызывал до самой своей смерти. Он знал, что ты наиболее разумен и не причинишь зла своим близким…