Захватчики между тем передали разряженные ружья назад и выставили над щитами пистолеты. Сейчас дадут новый залп… А мы даже насыпи сделать не успели, вот досада!

Платон, видно, где-то в своих странствиях насмотрелся на оружие – уверенно вскинул сразу два пистолета, взводя курки большими пальцами. Грянул дуплет. Шипя от боли, я тоже извернулся, подхватил последний пистолет прямо с перевязью и выстрелил лежа.

Кажется, мы кого-то зацепили. Конечно, смешно было рассчитывать столь малой огневой мощью прикрыть рыцаря, но, пожалуй, на секунду мы отсрочили ответный залп.

А Рудя не медлил. Никаких рогаток он не настрогал, зато успел привязать к каждой из отнятых у ван Дайка гранат по куску веревки, получив своеобразную пращу. И теперь он запалил фитили от костра и от всей обрусевшей в нашей компании немецкой души запустил их одну за другой. Гранаты легко перелетели через стену щитов.

Пистолеты викингов пальнули вразнобой. Пули защелкали по листьям, но в тот же миг рванула первая граната. Дымное облако застлало тропу, щиты упали, открыв фрагменты страшной картины. Второй взрыв последовал через пару секунд.

А когда дым рассеялся, мы увидели пустую тропу с несколькими неподвижными телами, деревья с посеченной корой, опадающие зеленые листья.

– Отбились, – словно не веря себе, сказал Рудя и упал на спину.

В его груди красовались три больших – палец просунуть можно – рваных отверстия. Гады, достали…

– Рудя! – заорал я, хватаясь за него.

Встать даже на колени не удалось, боль в ноге скрутила меня и согнула пополам. Тут же рядом послышался голос Насти:

– Быстрее, Платоша, быстрее!

Что там такое? С трудом разлепив глаза, я увидел, что Платон уже перетягивает мне ногу ремнем, а девушка склоняется, чтобы смочить ее зельем.

– Стой! – прохрипел я. – Настя, не смей! Сперва Рудю лечи, ему крепче досталось!

– Молчи уж, – выдохнула она, разматывая склянку и снимая крышку.

Зелья оставалось на самом донышке.

– Не смей! – очень натурально прорычал я, почти так, как мог бы с час назад.

Настя вздрогнула и отшатнулась. Взглянула на Рудины раны, побледнела и молча занялась саксонцем.

Платон затянул ремень, стянутый вокруг голени повыше раны. Я стиснул зубы, чтобы не закричать. Новгородец сдвинул шлем на затылок и оглянулся:

– Как там?

– Живой, – ответила Настя, но в тоне ее успокоенности не слышалось.