Рывок. Оттолкнуть уже не успеть…

Залп. Грохот. Острый запах пороха.

Это пули или ясеневое копье рыжей охотницы?

Только бы не достало до Вики… она и так мертвая… больно… что со мной… Господи!.. Вика!..

Кто это кричит так?

Подпись догорела, и пламя взвилось, закрывая весь мир. Оно было белее белого, и в сердцевине его нестерпимо сияла Чаша.

…Красная Женщина пятилась к зеркалу. В лице ее не осталось уже ничего хищного, только ужас и непонимание – как она могла проиграть, она не может проиграть! Он, Эйдолон, всегда побеждает! Он же должен ей помочь! Он обещал ей жизнь! Он обещал ей Игоря!

Анастасия наступала, скалясь, как большая хищная кошка. Драка была простая, грубая и жестокая, бабская, которой страшнее нет. Голова кружилась. Наверное, за ней остается кровавый след… ничего. Рассвет уже пробивается сквозь окна, еще немного, совсем немного продержаться…

Красная Женщина вдруг заскулила, сжалась и бросилась к зеркалу. За ней уже не тянулось еле заметного серого прозрачного поводка. Эйдолон отбросил поврежденное щупальце. Оно уже ему не было нужно, и женщина превратилась в дрожащее безумное существо, которое никогда и не было человеком. Даже животным. «Пузырь земли». Последний инстинкт бросил ее к темному стеклу, она распласталась на нем, но теперь ей было не войти туда.

А в окно ударил бледный луч встающего солнца. Огни в зале погасли, луч ударился о поверхность зеркала, и оно вспыхнуло на миг, как расплавленное золото, и снова стало темным. И лишь мерцающий силуэт на зеркале некоторое время напоминал о том, что здесь только что была Красная Женщина. Потом и он исчез.

– Даже и «покойся с миром» не скажешь, – беззвучно прошептала Анастасия, устало припадая лбом к гладкой холодной поверхности. Посмотрела в зеркало. Увидела себя – перемазанную кровью и пылью, в разорванном платье, встрепанную, ужасную. Она разжала ладонь. Багровую, распухшую. Плетеночка была цела. Анастасия тихонько обхватила ее ладонью.

– Господи, как я устала, – пробормотала Анастасия и села на пол, привалившись спиной к стене. Закрыла глаза и заплакала. Очень было жалко «малахитового» платья. Таких теперь не шьют… Очень хотелось спать.

«Ладно, Игорь вернется, как-нибудь уладим… жалко маминого платья, конечно, но ведь это просто платье…»

О том, что Игорь может не вернуться, она даже и не думала. Вернется. Обязан. Обещал.

Анастасия свернулась клубочком на деревянном полу и тут же уснула. Словно камень в колодец – раз, и с концами, во тьму и тишину.

Жаркая и душная тьма над мостом прочерчена голубоватыми росчерками стрел. Стражи били точно, и на мост ни одна тварь еще не выползла – только Эйдолон. Железные птицы зависли над рекой и плевались огнем по стрелкам, но навстречу им поднялась из города огромная стая грифонов, покинувших в эту ночь фасады старинных домов, решетки и гербы. С каменных постаментов спрыгнули львы и теперь, рыча, сражались с адскими белыми красноухими псами.