Верными данному слову и принятым обязательствам оставались только арранты. Благородный Гермед, бесспорно, очень расстроился и растерял изрядную часть самоуверенности, узрев гибель почти двух третей присланного басилевсом отряда, но при встречах с шадом бодрился, утверждая, что подобные неудачи крайне редки, а поражение вызвано не недомыслием военачальников, но неблагоприятным стечением обстоятельств. Срочная депеша в Арр отправлена, баси-левс Тиберис и Сенат Аррантиады чтят заключенные договоры, и наверняка на Благословенном острове уже готовы выйти в море затребованные Даманхуром два пехотных легиона, которые переломят ход войны в пользу Саккарема. Тем более что Абу-Бахр, любимый сын и наследник шада, заканчивает сбор в Дангарском эмайрате огромного наемного войска, способного полностью уничтожить мергейтов, если таковые вдруг сунутся в Междуречье.

— Ничего страшного, — увещевал шада Гермед. — В любой войне, о царственный, случаются победы и поражения. Недавняя неудача лишь добавила нам решимости. Уязвлена военная гордость Аррантиады, а значит, мы должны вернуть себе славу, испятнанную на полях возле твоей столицы.

Может, так бы все и произошло, но на двадцатый день от начала осады в лагере степняков поднялось невиданное оживление. Со стен рассмотрели, как взметнулось над шатрами знамя с Золотым Соколом, множество дикарей собрались возле благоразумно отогнанных от укреплений Мельсины кибиток…

Хаган мергейтов вернулся!

* * *

Конечно же, осада доставляла жителям столицы множество неудобств. Многие горожане, в особенности люди богатые, покинули город на личных саэтах или заплатили чужеземным купцам за перевозку неожиданных пассажиров на Дангарский полуостров. Однако из полных ста тысяч человек, находившихся за стенами окруженного степняками города (это если считать жителей и остатки саккаремской армии, укрывшиеся в Мельсине), уехали не более чем несколько сотен. Прочие твердо верили — Гурцату никогда не взять столицы Полуденной империи, через две-три седмицы мергейтам надоест бесполезное бдение под стенами и они уйдут.

Степняки считались привычным злом, подобным шторму или засухе. В чайханах горожане ежедневно обсуждали приносимые дежурящими на укреплениях воинами новости, наподобие явления очередного тумена мергейтов, разбившего лагерь неподалеку от сгоревшего летнего дворца шада, или варварского праздника, устроенного завоевателями в недавнюю ночь полнолуния. Визжали боевые флейты, грохотали бубны — степняки веселились, воздавая почести своим неведомым богам… Ничего интересного.