Но следы, по которым мы ехали, никуда не сворачивали, не менялись. Поэтому мы тащились все дальше и дальше, пока на мне не осталось сухой нитки, а грива лошади превратилась в мокрый спутанный клубок тускло-коричневого цвета. И холод! О Стихии, это был такой же ужас, как плыть по той ледяной реке в Лепидоре.

Каждый шаг лошади сопровождался хлюпаньем, и мне уже было все равно, что хлюпает: грязь или мои сапоги. Ноги терлись о седло через мокрую одежду – еще несколько часов, и начнется адская боль. Тут и там взору открывались боковые долины, но попасть туда не было никакой возможности, если ты не из горных коз, чье блеяние пару раз донеслось до нас. В Калатаре водились тигры, и львы тоже, но эти разумные животные, вероятно, прятались в каком-то теплом и сухом месте, вместе с горными кошками, птицами и всеми другими существами, имеющими крупицу здравого смысла. В отличие от нас.

В какой-то момент нам показалось, что мы выезжаем из долины на гребень, потому что за ним ничего не было видно. Но когда мы действительно там оказались, то не увидели никакой перемены, кроме мелкой впадины прямо впереди и относительно плоского каменистого участка с одной стороны. И, как я обнаружил через минуту, боковой тропы.

– Стоп, назад! – приказала Палатина. – Мы здесь как на ладони.

Уже почти стемнело, небо между вспышками было иссиня-черным, поэтому я сомневался, что кто-нибудь сможет нас увидеть, даже если очень постарается. Без теневого зрения я не мог различить даже горы по сторонам. Однако сейчас мне придется это зрение использовать. Мой кругозор расширился в тот миг, когда я снова открыл глаза. Справа были отвесные утесы, но слева между двумя холмами имелся проход, расщелина, ведущая наверх к очень высокому, узкому ущелью. И там за скалами пряталось здание – единственное не лежащее в руинах. Я видел его крышу, но мои ощущения притупились от холода и я не мог понять, идет ли тепло от этого здания или нет. И я не видел света, но это могло быть из-за ставен на окнах.

– Не знаю, – признался я, поскорее возвращаясь к нормальному зрению. Я чувствовал себя совершенно бесполезным. Я сказал им, что смогу найти убежище в темноте, потому мы и проделали весь этот путь ближе к ночи. И вот я здесь, полуослепший от молний и неспособный понять, то ли это место, что мы ищем.

– Не важно, – утешила Палатина. – Вид у него подходящий.

Мауриз и разведчик проехали немного вперед и остановились у развилки. Никто из них не спешился, но оба наклонились, изучая землю. Скартарис что-то сказал, и разведчик покачал головой, но фетиец, казалось, настаивал. Через минуту они разъехались в разные стороны: Мауриз – вверх по боковой дороге, разведчик – вверх по главной.