– И поэтому ты утверждаешь, что тебе служат дураки? – взорвалась Палатина. – Потому что ты так легко приходишь в исступление? Или потому что у них есть совесть и порядочность, а у тебя и то и другое напрочь отсутствует?

– И куда привела вас ваша совесть?

– Ее отсутствие – не залог успеха для императора. Можно считать пытку необходимостью – но наслаждаться ею? Пытать людей собственноручно?

– «Если нужно сделать что-то неприятное, сделай это сам и увидишь, действительно ли это было необходимо». При всех своих недостатках Этий во многом был прав.

– Это справедливо лишь для тех, у кого есть хоть капля совести. Я не знаю, как ты обращаешься со своими наложницами, но ты – фетийский император. Неужели ты думаешь, что у людей сохранилась бы хоть крупица уважения к тебе, если бы они узнали, что ты сделал Равенне?

– Я был вправе казнить ее за нападение.

– Нет, не был! – рявкнула Палатина. – У нас есть такая вещь, как суд, знаешь ли, свидетели, закон, судья, который не является одновременно истцом. Ты это помнишь? Или ты выродился в дикаря-хэйлеттита?

– Это был бы суд по делу о государственной измене, потому что девчонка пнула меня в живот. Тебе бы это понравилось, и твоим уцелевшим еще друзьям-республиканцам? Ты не думаешь, что мой способ был лучше?

– Какой? То, что ты… – Палатина умолкла и взглянула на меня. – Есть разница между местью и пыткой, Оросий. В Фетии нет такого наказания, как пытка. Это средство для достижения цели, к которому прибегают лишь немногие.

– Опять нравоучительная проповедь. В твоих устах Фетия кажется такой просвещенной, Палатина, но все наши законы и наше милосердие только превращают нас в посмешище. Разве Этий колебался, когда пытал пленных во время войны, добывая информацию? Разве нужды многих не перевешивают нужды нескольких?

– Я не знала, что ты в войне с Калатаром, – вставила Равенна.

В течение всего этого диалога я безмолвствовал, стиснув кулаки у боков, и старался ни на что не реагировать. Палатина знала, что Оросий сделал с Равенной, и не говорила мне. Уже одно это грозило лишить меня хрупкого самообладания, которое я изо всех сил пытался сохранить перед лицом этого гнусного негодяя.

– Мы придерживаемся диаметрально противоположных взглядов, Палатина, но именно мои действия каждый раз приносят победу. Отныне религиозные законы имеют абсолютную власть по всей Империи, поэтому обвиненным в ереси больше не удастся выкрутиться, как Мауризу. Считать, что Империя была бы лучше без благословенного Рантасом правителя, божьего помазанника – это, несомненно, ересь. Тем, кто до сих пор придерживается подобных экзотических верований, придется на горьком опыте убедиться в их ошибочности. Но и не важно – эти люди не стоят того, чтобы жить. Не пройдет и пары месяцев, как ваши верования исчезнут. И Фетия без них станет только богаче.