Тахл на мостике внимательно наблюдал за тем, как ведет себя в бою.

Остальные выполнили приказ Фурда. Смотрели на собственную смерть, даже когда эмоции стали невыносимыми. Тахл не позволил чувствам завладеть собой, когда увидел, что произошло с Кир, хотя ирония заключалась в том, что она сама — слова не работали нормально — велела паукам так себя убить. Он сохранял спокойствие, когда быстро погиб Фурд, не выказал волнения, наблюдая за собственной битвой, — хотя и смотрел на экран пристально, искал, но не находил хоть какое-то изменение в своем поведении.

Он знал, есть что-то еще.

Она сделала нас, поставила защищать кратер. Она должна была дать нам способность обороняться, нечто большее, чем мы сами, и он думал, как и где оно проявится. Тахл наблюдал за тем, как движется среди пауков — прямо как настоящий живой шахранин, с усмешкой подумал он, — а потом до него дошло, что на его фоне синтетики выглядят медленными и неуклюжими, но так было и с Ее пауками, когда каждый из них сражался как минимум с шестью противниками до тех пор, пока…

Экран сфокусировался на изображении последнего защитника кратера. И тогда Тахл на «аутсайдере» все понял и улыбнулся, а Тахл на «Вере» улыбнулся себе в ответ.

Все пространство вокруг шахранина было завалено сломанными пауками без конечностей или с перебитыми лапами, но они по-прежнему раскачивались из стороны в сторону, пытаясь достать противника. Внутрь уже входили другие, окружая врага: девять, десять, одиннадцать. Они пытались выманить его осторожными обманными выпадами, но прямо пока не нападали. К ним постоянно прибывало подкрепление.

Тогда Тахл и улыбнулся себе.

Я бы хотел пожить дольше, подумал он, и это разумно, ведь меня таким создали. Дали самосознание, сохранили воспоминания, желания. Он мог бы сказать, что они дали ему душу, но шахране — возможно, из-за способа размножения или социальной организации — были не особо религиозным народом. А потому Тахл подумал про ощущение собственного существования. «Меня таким сотворили, и следующий шаг будет легким. Я же не умру окончательно, ведь по-прежнему буду жить вот там».

Он застыл. Сложил руки на груди и рухнул сам в себя.

Процесс пошел с головы, и вскоре все тело растаяло, подобно ледяной скульптуре. Тахл превратился в жидкое серебро. Сознание исчезло первым, когда все остальное только начало разрушаться. В последний момент шахранин подумал: «Они не сделали нас телепатами, а я бы очень хотел сказать тем, на „Чарльзе Мэнсоне“, что наш противник — это не Она и не Оно. Тут есть люди. Может, экипаж „аутсайдера“ это выяснит. Или даже увидит их».