Фурд с любопытством взглянул на нее, уже хотел ответить, но тут же позабыл об этом. Температура резко упала. Холодное сияние вновь залило мостик, Смитсон заорал: «Я же вам говорил», а пустая фигура начала наполняться. Свет проник повсюду, объект обрел вещественность, затем форму, текстуру поверхности, цвет кожи, встал в определенную позу. В самый последний момент он обрел индивидуальность.

Когда перед ними появилось нечто стройное, изящное и худощавое, никто не удивился.

Симуляция Тахла не мигала от яркого света — шахране редко мигали, — не стала осматривать мостик. Бросив мимолетный взгляд на Фурда, она не уделила внимания никому, кроме Тахла. Это оказалась не точная копия старшего помощника «Чарльза Мэнсона»; кажется, она была чуть старше его, хотя старение у жителей Шахры протекало столь незаметно, что земляне никогда не могли наверняка определить их возраст.

— Ну, — сказал Тахл.

— Ну, — ответила реплика.

— И почему Она оставила меня напоследок?

— Другие интереснее.

— Разумеется. У меня же нет никаких секретов. — Тахл оставался спокойным, сохраняя бесстрастное выражение лица; юмор шахран всегда отличался сдержанностью настолько же, насколько юмор эмберрцев — жестокостью.

— У меня тоже, — согласилась копия. — Мне совершенно нечего сказать.

На экране лучи и отражатели по-прежнему играли вничью. Кир пока не хотела запускать орудие на полную мощность — было слишком рано и слишком очевидно, — но Фурд все равно пристально следил за ней.

— Или почти ничего, — добавила копия. — Это твоя миссия.

— И?

— И она закончилась успешно. Три года назад — то есть это для меня прошло три года — «Чарльз Мэнсон» преследовал «Веру», он гнался за Ней через всю Пропасть до самой Шахры и уничтожил в поединке на глазах у всего флота Гора.

— Да, такой финал меня вполне удовлетворяет, — согласился Тахл. — И больше тебе нечего сказать?

— Нечего.

Фурд по-прежнему следил за Кир; та по-прежнему держала лучи на пониженной мощности и не делала попыток дать максимум.

— Точнее, почти нечего. Есть еще Фурд.

— Фурд?

— Фурд оставил меня — прости, тебя — на Шахре, а сам вернулся на Землю наслаждаться славой. Но на Шахре все знают о том, что написал Шрахр. Мы знаем, что такое «Вера», и мы знаем, что Она вернется. «Веры» будут всегда.