– Нравится мне такая предполетная подготовка…

Нортон откинулся на матрац, окутанный запахом цитронеллы от отпугивателя насекомых. Сцепил пальцы за головой и уставился на кроны деревьев.

– А ты знаешь, что такое хорошая тренировка?

* * *

Комната была та же самая. Лукас теперь жалел, что не оставил каких-нибудь следов, каких-нибудь едва заметных царапин, которые бы позволяли точно определить, что именно в этом карантинном помещении его разместили после падения на Землю. Водяные баки, солнечные панели, тарелки антенн, убогий клин желтого бетона, синее небо, тускло-коричневые деревья. Последние четырнадцать дней в небе был дым. Он чувствовал его даже в отфильтрованном и очищенном воздухе.

Земля была чередой комнат, которые переходили одна в другую. С кондиционированным воздухом, в пастельных тонах, с контролируемым освещением, без пыли, с обслуживанием, пахнущие чистящими средствами, с истоптанными коврами и воспоминаниями о еде, которую обслуга приносила в номер. Земля была серией мельком увиденных картин, видов из окна, и от них его всегда что-то отделяло – окно в самолете или в комнате, стекло машины. Он был заточен и изолирован.

Однажды он сбежал из своего люкса, разбил окно, когда Алексия повезла его в Барра-да-Тижуку, чтобы посмотреть на квартиру, в которой родилась его мать. Необузданное небо, бескрайние виды. Песок в туфлях – он запаниковал, и теперь это вызывало у него досаду. Дорожное движение, открытые небеса. Запах моря, обожженного солнцем песка, шин и аккумуляторов, стряпни, мочи, семени, смерти.

Лукас Корта выбрался из инвалидного кресла и заковылял к окну, чтобы посмотреть на маленький кусочек Бразилии.

Он увидел свое лицо в окне, призрачное отражение поверх призрака Бразилии. Это не было лицо старого или преждевременно состарившегося человека. Это было нечто более жуткое – лицо мужчины средних лет, подвергшееся воздействию силы тяжести. Каждая складка, каждая черта, каждая морщина и пора, его полные губы, изгиб его носа, его длинные, чувственные мочки, волоски его бороды, складки на шее, подбородок, щеки – все это тянулось вниз, ослабленное, разрушенное, удлиненное и истощенное. Гравитация вытравила из него всю жизненную силу. Бесконечное, неумолимое давление силы тяжести, словно щелок, уничтожило в нем жизненные соки и энергию до последней крупицы.

Он не мог дождаться возвращения домой, на Луну. Он уже не мог себе представить, какой она была.

А вот Земля была адом.

Тренер оказался не тот, что готовил его к Бразилии; угрюмая молодая женщина, которая желала смерти Лукасу всякий раз, когда видела его, убогого, но занятия оказались такими же неприятными, как в прошлый раз, и куда более трудными. Во время запуска ему предстояло вынести четырехкратную земную силу тяжести. Двадцать четыре лунных сил тяжести.