«В циклере будет ждать реанимационная бригада», – сообщила доктор Воликова.

Сила тяжести, помноженная на двадцать четыре. Никакая тренировка не могла подготовить человеческое тело к такому злоупотреблению, и Лукас хладнокровно ждал, когда включатся двигатели. У него больше шансов выжить, чем умереть. Этого достаточно.

Он не спал в ночь перед стартом. Нужно было кое-кому позвонить, провести конференции, кое-что просмотреть и проверить детали. Его союзники коварны – это он понял в тот первый день, когда осторожные агенты земных правительств появились в его виртуальном пространстве для конференций. Они видели богатство и власть Луны. Они хотели это заполучить. Им требовалось лицо, которое Луна признает; человек, который знал тот мир, его законы и политику, его обыкновения и дела. Когда он перестанет быть полезным, когда они узнают достаточно, его предадут. Пока что ему нужно лишь выжить при двадцатичетырехкратной лунной силе тяжести.

Остаток ночи он собирал плейлист из песен Жуана Жильберту, чтобы слушать на орбите. Шепот гитарных аккордов, бормочущий вокал, похожий на легкую молитву, – пусть все это будет контрапунктом к грохоту двигателей космического транспорта.

Адриана обожала Жуана Жильберту.

Утром перед стартом он не ел. Пил воду и плавал. Тот же мрачный юноша в плохом костюме, который прикатил его в кресле с шаттла, когда он прибыл на Землю, покатил Лукаса в обратную сторону, по коридорам с досадными признаками изношенности мира, прямо в посадочную трубу.

– Аби Оливейра-Уэмура, – сказал Лукас. – Я не забываю имена.

Он оставил свою трость с серебряным набалдашником там, где посадочная труба соприкасалась со шлюзом.

Доктор Воликова и Алексия уже пристегнулись. Салон был битком: в дополнение к личной обслуге Лукаса его политические партнеры посылали дипломатов и разных темных лошадок.

– Доброе утро, – поприветствовал Лукас Алексию. Она выдавила слабую улыбку. Ею овладел безграничный ужас. – Космические путешествия теперь стали обычным делом.

И включил Жуана Жильберту.

Он не схватился за подлокотники, когда космический самолет отделился от посадочной трубы и пассажиров вдавило в спинки кресел. Он не взглянул со страхом на доктора Воликову слева или Алексию Корта справа, когда судно выехало на рулежную дорожку. Он не напрягся, когда в конце взлетно-посадочной полосы оно повернуло и выдвинуло турбореактивные двигатели. Не ахнул, когда космолет взял разбег и от ускорения на его грудную клетку рухнул небоскреб. Не закричал, когда они оторвались от земли и нос судна начал подниматься – он поднимался, поднимался и поднимался, пока не вышло так, будто Лукас смотрит вдоль некоей космической пушки, и вот тогда-то и включились большие двигатели.