Наступил день, когда он подготовился – почти такой же, как все остальные дни его жизни. Солнце светило тепло и ярко, воды лагуны рябились и мерцали, увлажняя кромку пляжа маленькими игривыми волнами. У Рона-та-Инги все напряглось внутри, пересохло в горле, он сомневался в своей способности выдавить хоть слово. Молодежь выстроилась вереницей на берегу – все благословляли его лодку пригоршнями воды. Инга взглянул в каждое из лиц, взглянул на хижины, на деревья, на берега, на все, что он любил так горячо… Все это уже казалось далеким. Слезы текли ручейками по его щекам. Он поднял руку на прощание и отвернулся. Он чувствовал, как лодка двигалась по песку, как она стала покачиваться на воде. Пловцы вытолкнули катамаран из лагуны в океан. В последний раз Инга обернулся, чтобы взглянуть на деревню – его охватило безумное желание спрыгнуть в воду и плыть назад, к берегу. Инга поднял парус, сразу раздувшийся под напором ветра. Вода зашумела под катамараном – он плыл на запад, остров остался за кормой.

Синие валы непрестанно поднимали и опускали лодку, за кормой бурлила кильватерная струя. Вечернее небо долго бледнело, становясь золотистым, пылающий закат потускнел, наступили безмятежные сумерки. Появились звезды – Инга, молчаливо сидевший у руля, правил прямо по ветру. В полночь он опустил парус и заснул в на палубе тихо дрейфующей лодки.

Утром он впервые проснулся один посреди пустынного безбрежного океана. Инга поднял парус и снова помчался на запад – так прошел этот день, так прошли еще несколько дней. Инга радовался тому, что взял с собой обильный запас провизии. На шестой день ему показалось, что ветер стал прохладнее. На восьмой день он плыл под небом, затянутым высокой пеленой – он никогда раньше не видел такого пасмурного неба. Синий океан посерел, а через некоторое время приобрел зеленоватый оттенок. Вода под катамараном стала холодной. Ветер налетал яростными шквалами, раздувая сплетенный из лыка парус; Инга горбился, сидя в убежище – в какой-то степени оно предохраняло его от беспощадно налетавших брызг. Утром девятого дня прямо по курсу уже виднелась туманная темная полоса, к полудню превратившаяся в череду высоких утесов – прибой разбивался о зазубренные скалы под утесами, с ревом накатываясь на крупную гальку и откатываясь в море. Ближе к вечеру катамаран уткнулся в один из галечных пляжей – Инга осторожно спрыгнул на берег. Дрожа под хлещущими порывами холодного ветра, он оценил обстановку. На всем каменистом берегу не было никаких живых существ, кроме трех или четырех серых чаек. Поодаль, справа, лежал разбитый прибоем корпус другой лодки, а еще дальше – неразборчивая груда дерева и волокон: скорее всего, остатки еще одной лодки.