– Так это… в школе учился…

– Ты, говорят, детишек грамоте учишь? – на этот раз Туча Ярославич посмотрел через плечо и подождал, пока Нечай спустится на широкую площадку, с которой начиналась большая лестница вниз.

– Учу, – ответил Нечай.

– Заканчивай. Запрещено это, Афонька правду говорит. Надо сан иметь и разрешение получить у архиерея.

– А если не закончу? Что тогда?

– Ты меня не зли лучше, – Туча Ярославич глянул на него исподлобья, – сказал – заканчивай, значит – заканчивай!

Нечай промолчал в ответ: вот уж этого ему никто не запретит! Афонька архиерею писем писать не станет, если понимает, конечно, чему народ в Рядке учит.

Боярин распахнул дверь в кабинет и прошествовал за стол; Нечай, остановившись на ковре, снова почувствовал себя неуютно.

– Ну? Рассказывай. Кого видел, где видел, о чем говорил… – начал Туча Ярославич, откинувшись на спинку кресла.

– Они сказали мне… – Нечай помедлил и поднял лицо, – Когда потревоженный прах вернется в землю, убивать они перестанут. Не смогут, уснут.

Боярин нахмурился, метнул в Нечая красноречивый взгляд, и, помолчав, пробормотал:

– Вот как… Условия, значит, мне ставить будешь…

– Мне нечего больше сказать, – Нечай шумно вздохнул.

– Нечего, значит?

Нечай покачал головой.

– Ах ты смерд… – прошипел боярин, и Нечай снова не понял – сердится он или смеется, – и ведь дворовых позову – только стулья мне здесь переломаете да ковер испортите.

Нечай медленно кивнул.

– Ладно! – крякнул Туча Ярославич, – давай так. Я тебя оставляю в покое, живи себе, про Гаврилу помалкивай только и с ученьем завязывай. А ты в ответ говоришь мне честно все, что знаешь. От начала до конца: как нашел, где нашел, кто они такие и как мне их уничтожить. Но если соврешь – пеняй на себя.

Нечай глянул в окно и почесал в затылке: стоять посреди огромного кабинета ему нравилось ему все меньше и меньше. За окном слышался топот коней и крики – кто-то приехал.

– Хорошо, – вздохнул он, – расскажу.