Хантер стоял на Бульваре, поджидая, пока я умоюсь в большом красивом фонтане у главного входа в отель. Ванесса, несмотря на запрет Хантера, направилась за нами, и он передал ей Уоррена. Теперь они, вероятно, где-нибудь в безопасном месте, где до вечера, до времени перехода, их никто не обнаружит.

Я не чувствовала поблизости никого: ни из Света, ни из Тени, и после того как Хантер в очередной раз заверил меня, что камеры службы безопасности сюда не достигают, я сняла с головы щит и протянула ему. Провела пальцами по влажным волосам.

— Хоакин ушел, — произнес он. — Мне жаль.

Я подняла лицо к небу, глубоко вдохнула утренний воздух.

— Все в порядке. Я его найду. Я запомнила его запах.

— И наоборот, — напомнил он, когда мы двинулись прочь от отеля.

Я пожала плечами, ощущая в правом остаточную боль. — Конечно. В следующий раз я буду настороже.

— Да. — Это прозвучало почти нежно. — Я верю в это.

Я оглянулась на человека, который так верен долгу, что готов был ради него принести себя в жертву. Его внешность не изменилась, но теперь, когда мы разделили ауреоль и попробовали душу друг друга, я видела его в другом свете. Я поняла, что его целеустремленность — реакция на страх, как и его пугающее самообладание. И хотя я не могла представить, чего может бояться такой человек, как Хантер, я по крайней мере знала, какие чувства он испытывает под своим внешне рассчитанным фасадом. Может, со временем разберусь получше.

— Прости за то, что ударила, — сказала я немного погодя.

— Ты извинилась перед тем как ударить, не помнишь? — ответил он. И потер голову. Опухоль, однако, уже спала, так что я не чувствовала угрызений совести. — Ты, наверно, рассчитывала, что кто-нибудь из работников отеля найдет меня без памяти у лифта, прежде чем ты появишься, верно?

— Таков был план, — подтвердила я.

— Плохой план.

Откуда мне было знать, что он уже позаботился о кассетах с записями службы наблюдения?

— Ну, я не могла тебе позволить отдать жизнь ради меня. К тому же нам по-прежнему нужен кто-нибудь внутри. — Я помолчала. — Этого хотела бы моя мать.

Но мы оба знали, что я делала это не ради матери.

— Что ж. — Он переступил с ноги на ногу. Впервые за все время нашего знакомства он выглядел смущенным. Не вполне уверенным в своем великолепном обличий. — Спасибо.

Я осмотрела улицу, улыбаясь про себя, и негромко спросила:

— Как зовут твою дочь?

— Лола, — ответил он так же негромко.