Чья-то рука словно задёргивает занавес – и вот оставшихся позади товарищей уже не видно. Пробившиеся убыстряют шаг, и Доасу кажется – их сейчас не остановят никакие армии.

Лестницы, лестницы, лестницы. Когда же вы наконец…

Свет. Со всех сторон, словно внесли множество солнечно-ярких факелов. Исчезает земная тяга, и Доас чувствует себя свободно парящим, точно на могучих ветрах.

Это оно и есть? – успевает спросить себя он. Блистающая сказка? Конечный абсолют? Свет, полёт – и больше ничего? И где все, почему я один в этом страшно-белом, слепящем свете?

Мне показалось или тигр на моём плече шевельнулся?

Я лишаюсь рассудка? Может, я просто валяюсь на ступенях чёрной лестницы и всё это мне лишь пригрезилось?

В разлитом вокруг свете начинает угадываться некая точка, более яркая, чем окружающий фон. Она ярка настолько, что смотреть в том направлении совершенно невозможно, и рыцарь отворачивается, только теперь поняв, что его плавно несёт именно в том направлении.

Свет стал блекнуть, в сплошном сиянии теперь можно было различить детали – ими оказались так же беспомощно дрейфующие, как и сам Доас, его товарищи по Ордену. Только… почему никто из них не шевелится? Так плавают всплывшие утопленники – раскинув руки и ноги. Щиты и мечи – выпущены, медленно кружат возле недвижимых хозяев.

Но если они все погибли – почему же я ещё жив?

Стой, а кто это впереди? Командор? Он – он шевелится!

Старый рыцарь развернулся лицом к Доасу. Их разделяло, наверное, два десятка саженей, но голос командора молодой рыцарь услыхал так, словно тот шептал ему прямо в ухо:

– Мы остались вдвоём. Прошли второй барьер.

– Мы… верили? – Доас с трудом разлепил губы. Больше ничего не приходило на ум. – Другие… сомневались?

– Не знаю. Но я тоже… чувствую, что недолго… задыхаюсь… – Командор попытался вскинуть обе руки к горлу, словно стараясь разорвать невидимые путы. – Высасывает… выпивает… но ты… держись…

Он захрипел. Дёрнулся, словно кукла на верёвочке, и бессильно обмяк. Брошенные меч и щит, подобно оружию других рыцарей, мрачно и торжественно поплыли вокруг почившего хозяина.

Ты один, Доас. Один в море яркого света. Что тебе осталось, рыцарь Прекрасной Дамы, лучший из лучших, если верить предсмертным словам командора? Почему тебя до сих пор щадят? Здешним заправилам ведь не нужно никакое оружие, чтобы отнимать жизни. В своей твердыне они – всесильны.

Рыцарь не оглядывался. Он впервые постарался взглянуть на слепящий свет прямо, не пряча глаз – резануло, словно саблей, навернулись слёзы; тело пыталось защищаться от враз поглупевшего разума.