Териза не хотела даже думать об этом. Это было безумно и невозможно. Чего она сейчас хотела — так это знать, что случилось с Артагелем и Джерадином.

И кроме того, она хотела знать, что сделало ее столь ценной, что люди готовы были ради нее рисковать своими жизнями. Неужели с ней все же было связано что-то очень значительное, заслуживающее ненависти Гарта и крови Артагеля?

А за окном ярко светило солнце, словно радуясь самому факту своего появления.

Если бы Териза долго оставалась в одиночестве, она совершила бы какую-то глупость. Точнее сказать, она совершила бы что-то, и была уверена, что чего бы она ни сделала — это было бы глупым. К счастью, пока она собиралась с мыслями, у дверей ее комнат появился Джерадин.

Багровые пятна горели на его щеках, взгляд был почти остекленевшим; он хмурился, как будто испытывал боль; его пальцы постоянно порывались чем-то заняться, хотя руки он держал прижатыми к бокам. И тем не менее он пришел к ней.

Выросшая в доме, где проявления чувств были редки, она не бросилась в объятия Джерадина, чтобы успокоить его и себя. Она втянула его в комнату, закрыла дверь и, проглотив комок в горле, тихо спросила:

— Как он?

Джерадин приложил усилия взглянуть на Теризу — вырваться из своего оцепенения и посмотреть на нее. Затем осторожно протянул руку и легонько коснулся кончиками пальцев ее порезанной щеки. Каким-то образом ему удалось улыбнуться.

— Больно? Выглядит не так уж страшно. Я рад, что с тобой все в порядке.

— Джерадин, как он?

Его самоконтроль тут же оказался сломан. Улыбка исчезла, а глаза наполнились слезами.

— Лекарь сделает все, что в его силах. Он не знает, чего ожидать. Артагель потерял слишком много крови. Он может умереть.

Он сгорбился и прижал руки к груди, словно поддерживая себя — будто настолько пал духом, что нуждался в физической поддержке.

Мгновение Териза стояла неподвижно. Затем, отвергнув все, чему ее учили о людях и боли, бросилась к нему и обняла его так крепко, как только могла.

Они долго стояли, прижавшись друг к другу.

Когда она в конце концов отпустила его, он сначала не смотрел на нее. Потирая лицо, он чуть слышно заговорил:

— Не знаю, рассказывал ли я тебе об этом раньше… Моя мать умерла, когда я был еще совсем ребенком. Какая-то лихорадка — мы так и не узнали, что это было, но она мучила ее долгое время. Мне, во всяком случае, это время показалось страшно долгим. Мне исполнилось всего лишь пять лет, — и я был ее самым младшим ребенком, и потому она хотела, чтобы я находился с ней, — и я видел как она умирает, и мне казалось, что меня разрывает на куски. И я поклялся… — Он медленно поднял голову, позволяя Теризе увидеть его горе, — мне было всего пять лет, но я поклялся, что никогда не позволю умереть никому, кого я люблю.