Через полчаса о происшествии забыли.

– Ну что, друзья, что, ребятки мои, если наш Уискерс прав, – сержант сидел под деревом и как ни в чем не бывало набивал трубку, – а мне представляется, не знаю уж почему, что наша славная птичка и на этот раз не врет, то мы на пару дней застряли, считайте, на курорте. Охота, сон да добрая еда. Что еще?

Сэнди хотела что-то сказать, но промолчала.

– Вы глубоко не правы, сержант, – раздался резкий голос откуда-то из кустов.

Все время трапезы попугай, будучи не в силах разделить ее с людьми, просидел в кустах. Разумеется, он там клевал какие-то ягоды, но разве можно было сравнить их с наваристой мясной похлебкой? Грустно вздохнув, попугай выбрался из колючек, полный энергии для новой словесной схватки. Но особого спора не случилось.

– В чем я не прав? – ласково спросил сержант.

– Прохлаждаться рано, надо составлять план.

– Прекрасно, Уискерс, прекрасно. У нас нет возражений. У кого-нибудь есть возражения? – Сержант неторопливо оглядел Сэнди и троих несколько осоловевших от еды парней.

Ответом было молчание.

– Молчание – знак согласия, – сказал сержант. – Тебе слово, Уискерс.

– Хорошо, – кротко согласился попугай. – Я действительно полагаю, что настало время потолковать о нашей пергаментной карте.

– Хм… – добродушно бросил сержант. – Валяй.

Арик и Валик придвинулись.

– Достать карту? – спросил Галик.

– Пока не надо. Начнем с общих соображений. Мы ищем Сферу, не так ли? – Попугай впился бусинами глаз в присутствующих.

Все промолчали.

– Ее, ее, – сказал попугай. – Сами знаете. Но где она? Где сей необыкновенный предмет? Где этот, как любят выражаться младшие бакалавры, артефакт? Не спешите терзать меня в поисках простого ответа. Ибо если я скажу вам, что реальность семимерной сферы, последовательно подвергнутой отображению на пять осей, в пространстве трех измерений демонстрирует в итоге достаточно тривиальный результат, вы все равно не поймете меня. Хуже того, у вас появится искушение забросать меня гнилыми смоквами. Поэтому я попробую выразиться попроще.

Хрустальный шар, который иногда называют малой Сферой, как я вам однажды говорил, изумительно огранен. Фантастическая работа, едва ли дело рук человеческих. И граней этих ровно сто двадцать восемь. Один ученый математик поведал мне, что число сто двадцать восемь – это число два, возведенное в седьмую степень.

– В седьмую? Надо же, – восхитился Валик, – о каких только чудесах не узнаешь!