– Богатый, хегг дери его кишки, – вставил один из тех, что переносил тела. – Мы за его караваном добрых две сотни этелей отмахали. Хорошо, охрану он в Себере отпустил. Зазря, между прочим, Себер – не Трис, но лихих людей везде хватает. Кто другой ему бы в шею артак вставил, тулес прихватил бы – и лови, как карка в выводке, а мы его целехонького прямо на дом евойный принесли…

– Это не дом его, – поправил Сахур. – Он тут товары только держит. А спать норовит в трактире. Но это ничего, все одно придется дать нам за нашу доброту цену. А, отец?

Связанный мужчина ничего не сказал, лишь прикрыл глаза. Сахур хохотнул и грубо потряс его за ухо.

– Что тулес?

– Мелочевка, не больше сотни, – сказал Зелет, тонкий смуглый парнишка, приподнимая дорогой тулес из кожи шууя. – Даже на трактир и охрану на десяток Эно не хватит.

– Конечно, – подтвердил Берон. – Остальное запрятано, тут ясно.

Крэйн задумался, глядя себе под ноги.

– Я тоже так думаю, – сказал наконец он. – Товару здесь немало, конечно, но не все же деньги он на товар потратил. Я думаю, он торговец опытный, не первый раз делом занимается. Привез из Нердана всякую утварь – это, конечно, хорошо, но нам с нее не фасх пить.

– Верно. Прячет, хеггово семя! Слышь, ты… Ты это, говорь, пока по-доброму спрашиваем. Потом ведь так не будем. Понимаешь?

Мужчина издал странный приглушенный звук – то ли всхлип, то ли вздох.

Под тонкими веками было видно, как мечутся глазные яблоки. Губы едва заметно дергались. Он не был трусом, решила Лайвен, он просто хорошо знал людей и понимал, что с ним сейчас будет.

– Тюки все проверили? Стены? Одежду?

– Все проверили, Крэйн. Даже пол смотрели.

– Хорошо. – Крэйн взял торговца крепкими пальцами за подбородок, дернул. – Где деньги?

Тот на мгновение открыл глаза и, увидев над собой нависшее лицо Крэйна, всхлипнул особенно громко.

– Н-н-н… знаю… Не знаю, – просипел он тяжело, словно слова силой приходилось выталкивать изо рта. – Тулес… Все в тулесе. Ради Ушедших…

– А я думал, он добрый человек, – развел руками Берон. – А он, оказывается, скряга. Ты что же, тварь, заставишь нас целый Урт над тобой работать? Ну ты какой… К чему тебе деньги, дурь? Ты на деньги у Ушедших новую жизнь не выторгуешь. Товару у тебя хватит, вернешься в свой Нердан при монете. Давай гони что есть. Не тяжели и нас, и себя.

Голос у Берона был мягкий, текучий, его водянистые глаза смотрели прямо и бесхитростно. Сейчас он действительно казался добродушным шеерезом, даже не шеерезом, а так – обычным жителем большого города. Но Лайвен, несмотря на то, что видела его второй или третий раз в жизни, сразу поняла, что именно плавает в мутной глубине его глаз. Да и одних только скупых рассказов Крэйна хватило бы.