Сивый, не мигая, вымораживал оттнира серыми глазами. Ноги слабы, руки дрожат, пусть хоть глаза смотрят холодно и твердо, благо и стараться особо не нужно. Знай себе, гляди, и все.

– Больно горяч ты, унд. Я – Безрод.

Бреуске не старше Безрода. Нос тонкий, глубоко посаженные глаза оделись тенями изнеможения, – видать, который день толком не спит, – светлые лохмы выбиваются из-под шапки.

– Горяч? Тем и согрет! Уводи граппры. Мне не нужна добыча. Все равно унесет бурей.

– Кого-то уж точно унесет. – Безрод усмехнулся, кивая на сизое небо.

– Я даже знаю – кого. – Бреуске хищно оскалился.

Сивый усмехнулся. Налетит ветер, с ног снесет, а все туда же, – грозить да стращать.

– Уж не меня ли?

– Пусть твои ноги станут так же быстры, как думы!

– Каждому свое. Бояну – сушь, оттниру – море. Тебе и уходить, ведь не чужой Морскому Хозяину. Поди, хвастаете на каждом углу.

Бреуске улыбнулся. Верно, боян подметил. Море – дом оттниру. Дескать, вот и ступай к себе домой. Море не обидит, выкрутитесь.

– Уж если море наш дом, а суша – ваш, – оттнир хитро улыбнулся. – Ведь вы не откажете гостям в приюте?

Сивый ухмыльнулся. Боян гостеприимен, если дойдет дело до приюта, сам избу покинет, а гостя приветит. Хитер оттнир. Остры языки, да мечи острее.

– Темнеет, ветрище гуляет, – Безрод мотнул головой на открытое море, где ветер уже вовсю забавлялся с волнами. – Выходит, не договорились?

Оттнир мрачно кивнул. Выходит, не договорились. Быть сече. Оба, не сговариваясь, отошли от расщелины. Сивый оглядел воев Бреуске. Тоже не круглая сотня, одной дружиной две ладьи тащат. Бреуске скосил глаза на ладьи Безрода. Маловато на два граппра, вымучены, измотаны. Поди, не на скамьях отлеживались. Вои обеих дружин уже тяжело поднимались со скамей, тянулись за оружием, когда глаза Бреуске вдруг сузились в щелочки. Оттнир что-то выглядел на Улльге.

– Боян, пойдешь ли ты на единоборство?

Сивый без раздумий кивнул.

– Твой человек против моего?

Безрод кивнул.

Оттнир небрежно, скривив рот, кивнул на Улльгу.