Купец бегло смерил Гарьку с ног до головы и веско бросил:

– Зачем тебе вся? Хватит красной и голубой.

– Это еще почему? – подозрительно сощурилась. Бабы из деревни говорили иное.

Купец устало, будто объяснял такое в день по сотне раз, буркнул:

– Подруг не слушай, баба видит по-другому. Глаза у тебя, смотрю, синие?

– Ну синие.

– Стало быть, и ленты возьмешь синие и красные. А зачем тебе к синим и красным лентам желтая тесьма?.. Так все показывать или как?

Фыркнула и поджала губы. Ишь ты, глазастый. Но вроде говорит дело. Нашьешь на платье всякой разноцветной тесьмы, станешь похожа на лесную опушку ранней осенью – где-то желтизна проступает, где-то краснота и зеленка.

– Ладно. Давай красной и синей. И коричневой – родовой цвет не обижу…

Решили отправляться восвояси через день. Ночевали у родни Перепелки, кстати, замуж она выходила как раз из этого городка. Бабам хозяева отвели уютный амбар, в самый раз для четырех молодиц кровь с молоком. Не стариков же гнать из избы. Мужчины расположились в конюшне. До глубокой ночи подруги болтали о том о сем, всем кости перемыли, никого не забыли, впрочем… нашелся один, о котором поболтать решительно не получилось. Гарька в перемыве косточек участвовала неохотно – не настолько еще знала деревенских; фыркала, сопела с ужасом ждала и дождалась:

– Гарька, а твой-то как? Чего молчишь? Или сказать нечего?

– Началось, – вполголоса буркнула и уже громче: – Не знаю. Все будет после свадьбы.

– Ну что твой страхолюд – вой не из последних, и сами знаем. – Перепелка завела старую песню да голосом таким притворным, что сомнений не осталось: эти болтушки сами не уснут и спать не дадут. Будут по очереди друг за другом выкручивать язык, пока по башке не настучишь. Настучать, конечно, можно, да только вставать лень… – А говорят, в чужедальней стороне у Сивого осталась княжна, которая до смерти его любит, и сын.

– Не может быть! – еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. – Не может быть!

– Глупенькая! – встряла кривозубая Косища. – Дальше носа не видишь! Ты людей послушай!

– Ну-ка, ну-ка! – Гарька лениво изобразила живейший интерес.

– Вон, у Лобашки брат в городе живет, у него есть побратим, и того побратима за шашни с одной купеческой дочкой так отделали, что неделю встать не мог. Представляешь? Всего-навсего купчиха, а чуть на тот свет не отправили!

– И что?

– У твоего как пить дать княжна на стороне осталась. Гляди, как разукрасили, без страха не взглянешь. Не просто нашкодил, за что-то серьезное спросили.