Верховный стоял подле недвижимых тел, задрав голову кверху, и бормотал заклятие. Что именно – Безрод не слышал, ветер носил слова. Потом туман упал, будто и впрямь захолодало над старым святилищем. Старик вдруг присел, что-то разогнало клочковатый туман понизу, точно кто-то взбил воздух, и Стюжень помог встать кому-то из рюгов. А что было? Громы?.. Молнии?.. А ничего не было. Туман упал, да ветер полетал. Безрод усмехнулся, пожал плечами, прикусил ус.

– Здорово, отец! – громыхнуло из тумана, и кто-то подозрительно всхлипнул.

Сивый встал с повалки, не оглядываясь, ушел на берег и долго бродил туда-сюда. Пусть наговорятся, через девять дней оба – Залевец и рюг Фартур – перестанут быть на белом свете, и в помянутые девять дней должно произойти многое. О чем могут говорить отец с сыном? А каково это: смотреть в лицо чужого человека и в глазах угадывать живой дух сына? Как будто недавно это было, Отвада пристально вглядывается, ищет собственную кровь.

Сложная штука жизнь, и как ни крути просто не выходит…

Стюжень казался огорошенным, слушал вполуха, глядел вполглаза. Сидели с Безродом в святилище у огня; Залевец, Брюнсдюр и Расшибец говорили о чем-то на берегу. Если бояны знали друг друга понаслышке, вернее, сын Отвады слышал о Залевце, Брюнсдюру все вышло непривычно.

– Знакомятся. – Сивый кивнул на троицу. – Все им новое.

– Будто заново родились. – Ворожец не отрывал глаз от Фартура. – Хуже всех Брюнсдюру. И хотел бы заартачиться, а не сможет.

– Он не станет. Боец до самых печенок, и задача не из легких. Затравится.

– Дадут боги, окажешься прав.

– Старик, слушай меня внимательно. – Безрод устало потер лицо. – Нас будет четверо, но мне достанется больше остальных.

– Удивил!

– В этот раз подземного жара не будет.

Стюжень будто не услышал, все смотрел на берег, глаз не отводил, и в уголках подозрительно блестело.

– Нужна печь, вроде кузнечной, с поддувалом. Чем горячее станет воздух, тем лучше.

– Сваришься!

– Не замерзнуть бы.

– Тебя заморозишь! – Старик делано плюнул. – Вон, двое пытались, и где теперь оба?

Безрод помолчал.

– Они успокоились?