– Приподнимись, перестелю.

Сивый дернулся, лицо посерело, зубы стиснул.

– Не корячься, – подставила шею, перебросила Безродову ручищу. На мгновение представила десницу в полной силе и как будто смыкается. Сломает шею, оторвет голову и не заметит. – Помогу.

– Помоги, – усмехнулся.

– Раньше даже пальцем не касался, ровно прокаженная!

– Боязно. Шутит?..

– Что еще придумал? Я не кусаюсь!

– Кусаешься, – усмехнулся.

И верно: тогда, на острове, до крови прокусила ему руку.

– А тебя остановило бы?

Покачал головой. Конечно нет. Подтянул поближе, шепнул в самое ухо. У Верны аж дыхание сперло от возмущения.

– Ишь ты, правильный! А теперь похожа?

– Теперь да.

– Посиди так, я скоро, – перебрала постель, расправила полотно, разгладила шкуры. – Готово.

Помогла откинуться на изголовье и дольше необходимого не отпускала его ладонь. Сивый не отвернулся, не отдернул руку, не сделал вид, будто ничего не понимает. Смотрел внимательно, щурил синие глаза, и показалось – от чего-то удержался. Помялась, прежде чем спросить:

– Когда-то о доме мечтал. Не забыл еще?

– Нет.

– Какой он?

– Большой, светлый. На солнечной поляне.

Низвела глаза, хотела спросить, только смелости не нашла. «Он не простит. Терпит, словно приблудная, жалеет. А еще безволосая». Уже на пороге Верну догнал вопрос: