– …Сапог разлетелся, точно гнилая тканина…

– А он и говорит: «По шее схлопочешь, образина…»

– Нет, он сказал: «Сей же миг, оттнир, по зубам получишь…»

– А Безрод ему: «Выходит, с неба упали три года для мальчишки?..»

– …И думаю: «Ну и голосище!..»

Верна ничего не понимала, таскала взгляд с одного дружинного на другого и разумела лишь одно: то, о чем рассказывают парни, имеет прямое отношение к Безроду. Иной раз дыхание перехватывало, когда доходило – был на волосок от смерти. О какой битве все кругом толкуют? Кто такие «застенки» и каким боком ко всему этому Сивый?

– Потом расскажу, – шепнул Стюжень.

– Он действительно мог помереть? – едва произнесла. Горло перехватило, как будто не было того десятка раз, когда Безрода могли распустить на ремни на ее собственных глазах. Только всегда так: чего не видела самолично, кажется страшнее.

Ворожец кивнул. И порубить могли, и стрелами утыкать, и море студеное за плечами осталось. Да разве насчитаешь мечи и ножи, что кровь пускали?

– Про какой мешок тот, здоровенный, толкует? Винится, что ли?

– Винится, – улыбнулся верховный. – Простить себе не может.

Чего простить не может? До заката Верна сидела в трапезной и слушала, мало-помалу открывая для себя ту часть жизни Сивого, что до сих пор оставалась закрыта. Ровно пыль убрали с чистого зерцала, пусть заиграет на нем солнце. Какие-то мешки, сапоги, поединки… Безрод несколько раз поймал изумленный взгляд, один раз показал: «Закрой рот, муха залетит». Захлопнула, сцепила зубы. Безродина невеста, а челюсть отвесила, будто дуреха глухоманная.

Пировать с парнями не осталась. Голова разболелась. Ничего с ним теперь не случится, вон, целая дружина готова на руках носить. Что он такого сделал?.. Эх, Сивый, Сивый, бездонная ты пропасть, – много узнала, еще больше осталось. Хотели устроить гостью в княжеских покоях, отказалась наотрез. Куда с потусторонним охвостьем к беременной в палаты! Выпросила себе уголок без соседей. Спасибо ворожцу, поддержал. Сказал, что так нужно.

Стоит присесть на какое-то время, еще остается на лавке иней, утром вся постель сырая, кое-где изморозь. Приснилось что-то непонятное: Сивый тащит к обрыву мешок с галькой, сбрасывает вниз, потом сам прыгает в студеное море.

Встала ни свет ни заря, облачилась в яркий наряд, что купила в Кеофе, поднялась в трапезную. Парни еще шумели. Осторожно заглянула. Безрод, князь Отвада, Стюжень и еще несколько парней сидели тесным кругом, пили брагу и о чем-то говорили. Не пьяные разговоры – Отвада пребывал серьезен, на лицо легла печать задумчивости, остальные мрачно хмурились, – речь шла о чем-то серьезном. Безрод что-то изредка отвечал, иногда качал головой: «Нет».