– Месяц в пути.

– Устала?

– Есть немного. В баню хочу.

– Будет тебе баня. Завтра.

Помолчала, ковырнула палкой дровье в костре, колко глянула исподлобья:

– В парной сумеречной теменью не отговоришься.

Пожал плечами. Нет, значит, нет. А у самой дыхание сперло и внутри пошел снег. Завтра?

Деревенька вышла невелика, десяток домов. На постой попросились к старику, неулыбчивому и хмурому, ровно валун. Он единственный не побоялся встретить пришельцев и смотрел прямо, поджав губы под усищами. Встал посреди дороги, ноги расставил, руки спрятал за спину.

– Люди как люди, идем своей дорогой. – Безрод остановил Теньку шагах в пяти от старика.

Тот посмотрел так, посмотрел эдак: вроде не страшные. Не дружина – всего двое, один из которых баба в мужском одеянии.

– Путать по ногам не станем. Скатертью дорожка!

– Думал, в охапку сгребете да на постой определите.

Верна беззвучно ахнула – лучше бы не скалился. Жуткая у него ухмылка, пугает людей.

– А нужно?

– Сопротивляться не стали бы.

Старик подумал-подумал и опустил руки. В деснице оказался топор. Хозяин сноровисто подбросил орудие и через три оборота не глядя поймал за топорище. Многозначительно крякнул и кивнул, приглашая за собой.

Ночевать в избе Сивый отговорился наотрез. Попросился в сарай, на сено. Жужня-усач согласно кивнул.

– Добро.