– Я к нему на блины, что ли?

Кащей спохватился:

– Ах да, какой я забывчивый! Заберешь Огненный коготь. Вещь в хозяйстве полезная, не помешает.

– А где он его держит?

– На пальце, где ж еще? – удивился Кащей тупости наглой букашки.

Гридни переглянулись с тоской, раны разом заныли, по голове шарахнула дурнота. Кащей оглядел изодранных людишек и рявкнул зло:

– Что встали, твари?! Если согласны, Ушкуй покажет дорогу.

Лют вздрогнул от оскорбления, кровь вскипела, из ножен на палец показалась полоса узорчатой стали. Кащей глянул презрительно, на худющей роже проступила брезгливость от якшаний с подобными существами. Лют спокойно выпустил запертый воздух и сказал, глядя в мрачные провалы глаз:

– Может, перед началом в баньку сводишь, накормишь, дашь роздыху?

– Что за бред? – поморщился Кащей. – И что такое «банька»? Ты чего-то не понял, тварь? Не хочешь исполнять мою волю, так и скажи.

Лют сцепил зубы, слова протиснулись с трудом, плоские, ужатые:

– Если пойдем изможденные, то сдохнем за первым поворотом. Тебе невелика печаль, но отдохнувшие пройдем дальше и принесем, что нужно. Подумай, неужели наша смерть лучше обладания заветными вещами?

Кащей хмыкнул, вгляделся в гридня пристально, вновь заколебался.

– Гм… Как я раньше не заметил, – сказал он после паузы. – Ты ведь не прост, не прост. Отмечен каким-то богом, из новых, верно. Пожалуй, у тебя может получиться. Ты прав, мне шкатулка ценнее ваших вонючих шкур. Придется подлечить. И… кое-что дать в помощь.

Кащей поколебался. Белая змея переползла на протянутую руку. Нелюдь деловито свернул ее в кольцо, как веревку, и швырнул в Люта. Витязь невольно отшатнулся, но, сдержавшись, неловко поймал.

Змея подозрительно уставилась Люту в глаза, раздвоенный язык лизнул грязное людское лицо, бусинки глаз яро вспыхнули. Лют переглянулся с Буслаем и спросил недоуменно:

– А на кой она?

– Возьми за хвост, – посоветовал Кащей, как тупому. – Стой спокойно, не дергайся.

Змея свесилась головой вниз, гибкое тело вытянулось в струнку, и гридни изумленно ахнули: тело уплощилось, блеснули острые края, блеск драгоценностей заиграл на клинке. Лют осторожно взмахнул мечом – лезвие постепенно ширилось от рукояти к острию – клинок-спата.

Широкое острие неуловимо превратилось в змеиную голову – диковато было видеть острую сталь с живой головой змеи. Спата окончательно превратилась в змею, гадина обвила Люту шею, уткнулась острой мордой.