– Завтра духу моего тут не будет! – громогласно заявил князь Велибуд.
– И моего, – поддержали князья.
Стрый рыкнул грозно. Небо ответило яркой вспышкой, злобным ворчанием туч.
– И как же проберетесь мимо степняков? В поле раздавят.
Вышатич смерил могучана разочарованным взглядом, сплюнул в грязь.
– Договоримся. Коль степнякам наши земли не нужны, нам здесь делать неча.
– Может, еще присоединитесь? – хмыкнул Стрый оскорбительно.
Князья загомонили, дружинные хмуро придвинулись к своим правителям, на остальных поглядывали мрачно, оружие подрагивало. Вольга крякнул на зауми – ярко полыхнуло. Ладони прижались к ослепленным глазам, бранные крики разбудили город.
Волхв сказал сурово:
– Можете считать, что князь Яромир обманул вас, хотя он собрал из вас могучее войско, способное дать отпор такой силе. Без него рассеяли бы вас, как семена одуванчика. Считать так можете, но затевать свары нельзя. Как бы то ни было, враг не просто явился за женой князя, он попутно уничтожает нашу землю, которой вы клялись помочь в случае беды! Решайте, время до рассвета есть, но без шуток: и так вас кормили и поили, а вы, свиньи, еще и ноги на стол.
Стрый стащил Яромира с коня, Вольга поддержал, и потащили раздавленного горем князя к терему. За спиной было зловещее молчание, даже дождь бил злобно, холодно, жестоко. Стрый сглотнул горечь, в груди похолодело: похоже, князья сделали выбор.
Глава пятая
Глава пятая
Буслай шел за малютками по пещерам, мельком разглядывая диковинные рисунки, удачно сочетающие мазню краской и вкрапленные в стены прожилки различных пород. В спину дуло холодом, лопатки подергивались.
С горькой иронией он понял, что боится идти один, страшновато без надежного Люта, за чьей спиной можно вести себя как разбалованный мальчишка: ни за что не отвечать, лишь посмеиваться да поругивать.
Стыд ударил с такой силой, что Буслай застонал. Карлики остановились и удивленно залопотали. Буслай встряхнулся, зашагал. От его сурового вида малютки, испуганно пискнув, порскнули в стороны.
«Да, – подумал Буслай с горечью, – удобно притворяться дураком, чтобы безнаказанно жечь дома, так же удобно говорить, когда вредишь другу: „Я пошутил“. Ну, ничё, вернется, повинится перед Лютом… наверно».
Ноздри встрепенулись – послышался запах сырости. Человечки радостно завизжали и потянули с удвоенной силой. Гридень поплелся, облепленный ими, как бык слепнями. Ход свернул, расступился обширной пещерой, под сводами гулко отражался веселый плеск. Подземная река, темная, даже на вид холодная, шумно текла из сгустка мрака к светлому овалу на противоположной стене.