Сзади раздался шорох. Я мгновенно развернулся, сделал сальто и ударил ногами прежде, чем успел подумать. Это был нормальный бес-охранник, который привел Аллану и Банга.

Через секунду я оказался лежать мордой в пол, с заломленными за спину руками.

– Отпусти его, – это был голос генерала.

Охранник с сожалением отпрыгнул от меня.

– Хорошо, – покачал головою генерал. – Ты, я вижу, слегка взвинчен. Отсюда открывается хороший вид на гонки, которые задерживаются в связи с падением флайера. Но если тебе требуется расслабиться, можешь спуститься вниз. Там выпускники отдыхают. Тебе будут рады. Ты спас одного из нас, а следовательно, и престиж всей Летной академии. Столовая – вниз по вон той лестнице.

Я оглянулся. Бог мой, лестниц было шесть.

– Понял. – Я мотнул головой и решил, что ни за что не пропущу эти дурацкие гонки.

Генерал развернулся и ушел. Охранник, тенью следовавший за генералом, все время оглядывался на меня, с сомнением поглаживая фингал под глазом.

Банга, подлец, даже не обрадовался моему счастливому спасению. Зато Аллана обняла, но потом вдруг опомнилась и отстранилась.

Я усмехнулся про себя: «Есть контакт! Скоро мы устроим Великую Чувственную Революцию. Какая жизнь тогда наступит в Империи!»

Я заметил, что Аллана все еще дрожит и даже слегка постукивает зубками. Странно. Что это с ней? Неужели простыла? Вроде бы имперцы не должны болеть. Они же чипами по самые ноздри напичканы, они же живут чуть ли не вечность. Или это именно мое присутствие вызывает сбой в ее информационной системе? А что? Вот прилетел я, весь такой душевный, и влюбил в себя лучшую журналистку всех вселенных. А имперцы ничего о любви не знают, вот девушку и колбасит.

А тут еще эти гонки. Посмотреть-то хочется. Но ветер холодный.

Может, и вправду заболела? Непривычные они, имперцы, к свежему воздуху: месяцами в своих летательных комнатах парятся. Вот и нет иммунитета ко всяким микробам и бациллам.

Я вздохнул. Похоже, на гонках придется поставить крест. Большой и жирный. Вот незадача. И за что мне это все?

Я обнял Аллану за талию и поволок в сторону лестницы.

– Пусти, – зло прошипела журналистка.

Я потрогал лоб девушки. Горячий.

– Молчи лучше. – Я подбирал нежные слова, но на языке вертелись одни только гадости. – Давай поедим, отдохнем. Я тоже едва на ногах держусь. Внизу нас ждут друзья и выпивка.

Аллана ничего не сказала, но вырываться из моих объятий больше не стала.