Я замолчал, и смотрю, морда у Коляна жесткая стала, словно ее из дубового чурбака вырубили, и желваками так двигает, как будто недоваренную конину жует!

– И что дальше?.. – Спрашивает.

– Ну что дальше, – говорю, – на автобус я все равно опоздал, вот и решил Сороку до Лосихи проводить. Места наши он не знает, заплутает, думаю, где. Пошли мы тропочкой, ну ты знаешь, какой, а она аккурат по Чертовой поляне проходит. Я, конечно, краем, подальше от сучка прошел, оборачиваюсь и вижу, что Сорока уже у самого этого бревна отирается!! Я ему кричу, нельзя, мол, туда ходить, а он, морда университетская, «а почему», «да в чем дело»!..

Пришлось мне подойти к нему, рассказать про этот наш чертов сучок. Ну, вроде бы, все объяснил, и он все понял, хотя и не поверил! Короче, я уже назад повернул и вижу у него из кармана игрушка такая маленькая падает в траву и прям к сучку покатилась! Он прыг за этой игрушкой, я за ним!.. И вот мы здесь… у вас…

Я замолчал, махнул еще рюмочку, а потом мне в голову вдруг мысль пришла… странная:

– Только вот я чего не пойму… Ты сказал, что язык местный учил сколько-то там месяцев, а мы с Сорокой ничего не учили… Мы, знаешь, как-то сразу стали все понимать! И с местными говорить!..

– Вот как?.. – Задумчиво протянул Колян, помолчал немного, словно что-то прикидывая, а потом спрашивает:

– Значит вы так вдвоем сюда и притопали?..

– Почему вдвоем?.. – Удивился я. – Втроем. К нам по дороге, еще в том лесу, куда нас выкинуло, мужик один местный прибился. Володьшей зовут.

– Володьшей, – повторил Колька без всякого интереса, – любопытно, кто такой?..

– А, – говорю, – так, балалаечник! Балалайка у него такая… здоровенная, так он на ней знатно наяривает. Вполне может на свадьбах играть.

– Может или… играет?.. – С усмешкой интересуется Колян, и чую я, смешно ему меня слушать.

– Да нет, не играет он нигде. Раньше он в каком-то вашем… этом… ну… лабазе, что ль…

– В приказе… – Подсказывает Колян.

– Точно, в приказе работал. Специальность у него еще редкая была… Щупач… Нюхач…

– Шептун?.. – Спрашивает Рыжик, и смотрю интерес у него к Володьше проснулся.

– Точно – Шептун! А вот что и кому он шептал, сказать не могу. Хотя, правда, раз видел, как он раз с медведем шептался, а потом в пятак ему знатно засмолил, чтобы, значит, слушался, зверюга!

– Вот, значит как… Шептун!.. – Протянул Колян задумчиво, а потом бодренько так спрашивает, – А зачем, собственно говоря, этот твой… Сорока стал Людмилу разыскивать?! Я еще понимаю, милиция этим занялась, а то вдруг журналист какой-то?!

– Ну, вообще-то, Володька занимается как раз всякими криминальными делами, так что это и его дело. Но только здесь… в смысле, в этом случае, я понял так, что… ну, Сорока сам проговорился… Любит, в общем, он Людмилу… И, видать, сильно любит…