«Ничего, – успокаивала себя Верда, следя за медленной, хищной поступью призванного богом существа, – сейчас время Горона и Тонкой Луны, и власть твоя ослабла. Сейчас ты просто призрак, едва имеющий часть божественной силы. Ты не увидишь нас! Ты не увидишь нас! Не увидишь!» – мысленно приговаривала мэги.

Она сдавила, руку Бриса, опасаясь, что рейнджер, не понимая, какой враг находится в двух шагах от них, выскочит из укрытия, размахивая бесполезным мечом. Однако, Голаф, словно услышав ее молитвы, не двинулся с места и стоял, затаив дыхание, следил за движением неведомой твари, которая у конца зала волшебным образом вошла прямо в стену и растворилась в камне.

Выждав еще некоторое время, франкиец бесшумно вылез из-за колонны, замер, прислушиваясь, и после этого попросил мэги пустить светляка. В обоих концах прохода было тихо и темно, как в обычной гробнице не тронутой властью опасной магии.

– Голаф, – слабо позвала Верда, все еще прижимаясь спиной к холодной шероховатой стене. – А знаешь, мне страшно. До сих пор будто острые коготки в груди скребут.

– Глупости, госпожа Глейс. Это был призрак. Бесплотная тень неизвестно кого, – он подошел к ней, поправляя сбившиеся назад ножны. – Вид, конечно, у твари неприятный. Отвратительнейший вид. И морда вроде не с того тела. У либийцев все не так: и боги, и твари. Но чего тебе бояться рядом со мной, – франкиец улыбнулся, коснувшись пальцем маленькой ямочки на ее подбородке. – Да ты и сама в свалке со скелетами была совсем не робкая.

– Знаешь ли, иногда находит слабость и хочется, чтобы тебя кто-то оберегал, жалел, – Верда задержала его руку у лица и, прикрыв глаза вздрагивающими ресницами, проговорила. – Голаф, а поцелуй меня… Ведь я же не такая плохая. Пожалуйста…

– Зачем это, госпожа Глейс? Ты уверенна, что тебе… от этого будет лучше? – он наклонился, поглядывая в ее голубые с серебряным отблеском глаза.

– Да. Мне это уверенности придаст. Мне станет теплее, если ты не совсем холоден, – встав на цыпочки, мэги потянулась к нему.

Он не отзывался долго, испытывая ее горячим взволнованным дыханием, и лишь когда Верда выразила нетерпение, уколов ногтями его спину, франкиец ответил застенчивым поцелуем. Чувствуя вкус ее подкрашенных, пахнущих фиалками губ, он на мгновенье отстранился, подняв голову к звездам, нарисованным золотом на своде, и снова склонился к госпоже Глейс, облизывая ее рот влажным языком.

– Ты – белая паучица. Верно говорит Астра Пэй, – прошептал рейнджер, оторвав ее от земли и прижав к стене.

– Зачем говорить о ней? Ее рядом нет, – обвив талию Бриса бедрами, мэги поднялась выше, глядя на него победно, словно Рая на молящегося паломника у алтаря. Легкая ткань калазириса, зацепившись за подбородок франкийца, скатилась вниз, обнажая выпуклую нежно-розовую грудь.