– Вот он! – воскликнула госпожа Глейс. – Каррид! Леос! Убейте его! Не бойтесь – он неподвижен!
Анрасец первый добежал до «охотника». Мечи сверкнули в воздухе, словно два яростных орудия Крона, отсекая лапы с длинными серповидными когтями, предплечье и уродливую голову. Части тела падали на мраморные плиты, тут же обращались в рыхлый прах.
Когда с «охотником» было покончено, Верда подошла к мэги Пэй и опустилась на одно колено. Астра была еще жива. Ее разодранное лицо вздрагивало болезненными судорогами, зубы поскрипывали.
– Вот к чему приводит неосторожность, мэги, – наклонившись ниже, произнесла госпожа Глейс.
– Помоги же умереть, сучка, – попросила дочь магистра, скребя ногтями плиты пола. – Помоги. Такие раны ничем исцелить нельзя.
– Увы, нет, – Верда распустила шнуровку на ее платье и осторожно откинула ворот, оглядывая изуродованную грудь и обнажившиеся ребра.
– Дай Гале, – прохрипела мэги Пэй. – Глоток Гале – сердце само вылетит.
– Нет, дорогая. Терпи, – Глейс встала и подошла к Голафу.
Осторожно перевернув его, она пощупала жилку на шее, услышала слабый пульс. Рейнджер тоже был жив, и следовало поторопиться. Вытерев пальцы, испачканные кровью, о низ калазириса Верда направилась к дальнему краю зала.
– Верда! – Каррид Рэбб засопел, и ноздри его гневно раздулись.
– Мэги Верда! Сделай же что-нибудь! – взмолился Леос, роняя шест и сумку. От зрелища страданий Астры, бившейся в луже крови на полу, он едва держался на ногах.
Оглянувшись на друзей, госпожа Глейс пошла дальше, к скрытой полумраком полке, думая, какой дорогой ценой ей достались две невзрачные нефритовые статуэтки.
Глава шестнадцатая Черная Корона
Глава шестнадцатая
Черная Корона
Розы, стоявшие в мергийской вазе, разбросанные охапками по ковру, давно засохли, но Изольда не выбрасывала их. Они слишком напоминали о Варольде, о днях, проведенных с магистром – самых счастливых днях за всю ее так мучительно затянувшуюся, лишенную смысла жизнь. Впрочем, о Варольде мэги Рут помнила всегда, даже не глядя на сухие цветы, теперь похожие на каких-то огромных шелестящих насекомых. Она помнила о нем каждый час и каждую минуту, курила ночи напролет тертые листья мако, плакала, размазывая слезы по щекам, и вспоминала, вспоминала… Засыпала лишь под утро, когда отяжелевшие веки опускались на глаза, словно красные крылья смерти, а разум совсем отказывался воспринимать глухой, мутный мир.
Первое время госпожа Рут ходила к Варольду в Северную башню каждый день. Обнявшись и лаская друг друга шепотом, они стояли у зарешеченного окна и глядели мокрыми глазами на море так долго, сколько позволяли стражники. На прощанье Изольда целовала сухие губы магистра и всякий раз клялась, что вытащит его из тюрьмы, вытащит любой ценой, пусть даже жертвуя своей теперь уже никчемной жизнью. Она несколько раз ходила в Алый дворец, рассказывала Ирвиду и Ролану все известное о Варольде и запутанной истории гибели короля Луацина. Просила их, властных и бессердечных, капая слезами, освободить Кроуна, умоляла, но в последний раз не выдержала – взорвалась, накричала на принца и бросила яростный