Сотворив у стены иллюзию зеркала, мэги Пэй долго приводила себя в порядок, то укладывая растрепанные волосы, то перевязывая шелковый флер, предательски сползавший с груди, пока госпожа Глейс не догадалась помочь ей и закрепила тонкую ткань заколкой.

– Можем отдохнуть здесь, – убрав зеркало, предложила Астра.

– Да, в этом зале больше нет опасной магии. Запрем двери и будем чувствовать себя в относительной безопасности, – согласилась Верда, успевшая обследовать всю окружность помещения.

– Тогда – час. На отдых час. Больше задерживаться здесь нельзя, – сказала дочь Варольда, вспоминая предупреждение жреца Иссеи, что благоприятное время для проникновения в гробницу слишком непродолжительно и, судя по фазе луны, оно было уже на исходе. – Один час и идем дальше.

– Светлейшая, а как насчет золотишко прибрать? – Каррид покосился на горку монет под расколотым кувшином. – Отдыхать мне что-то не хочется. Да и не смогу я спокойно мять задницу, когда вокруг пропадает столько бесхозного добра!

– Прибери, волосатик. Вообще, если тебе еще охота шевелиться, наведи здесь истинно анрасский порядок. А я ноженьки вытяну, и не трогайте меня, – стянув с плеча Голафа плащ, мэги Пэй бросила его на возвышение возле обсидиановой призмы и прилегла, положив под голову сумку.

– Лучшим образом приберу, – пообещал преданный Балду и, расстелив жреческое одеяние, принялся сгребать на него монеты, приговаривая: – Здесь штаров этак сто пятьдесят будет. Нет – двести. Или триста-четыреста. Все в дело пойдет, Светлейшая. Исключительно на наше благое дело. И сможем мы выпить и закусить до отвалу, как следует кротким детям Его.

– Эй, Балдаморд, – Леос, отодвигая коленом друга, попытался снять с полки другой горшок, расписанный пестрыми либийскими узорами, но сосуд оказался слишком тяжелым, выскользнул, разбился и рассыпаясь по полу множеством золотых монет. – И тут штаров пятьсот будет, – слушая прелестный звон прыгающих на полу кругляшей, заключил бард. Не в силах побороть искушение, он столкнул с полки еще один горшок – на мраморных плитах заблестели синими каплями сапфиры разной величины. Обрадовавшись такому итогу, Леос сбросил на пол еще один пузатый сосуд, потом еще и еще.

Пока Леос и Каррид творили подобное разорение, вскрикивая от восторга и сами сияя ярче разворовываемого добра, мэги Верда перебирала пыльные свитки под ликом ночной богини, читала что-то полушепотом, некоторые пергаменты бережно складывала рядом с нефритовой статуэткой. Рейнджер разглядывал оружие, выбирая то кривые короткие мечи, лезвия которых за столько веков едва тронула ржавчина, то украшенные золотом булавы и боевые топоры. Отложив в сторону два меча с клинками прекрасной стали и изящными эфесами, Голаф окликнул анрасца: