— Она что, немая? — раздраженно спросил Устель. — Почему она так тупо стоит перед нами?

— А что ей говорить? — поинтересовалась Мадьялар. — Как она счастлива, видеть нас, собравшихся здесь, чтобы судить ее мужа и ребенка? В каком восторге она оттого, что несчастный безумец наложил на себя руки в зале совета? Она не совершила никакого преступления, я полагаю.

Женщина откинулась в кресле; пальцы выбивали по столу быструю дробь, губы сжались в гримасе досады.

— Ну, мы же не можем просто взять и отпустить ее. — Лысый Й'Дан закусил губу и наморщил лоб. — Может, ей известно что-то важное. И я не понимаю, если она — жена принца, почему он не признал ее? Почему она ошивалась там, в грязи, — он принюхался, — в конюшнях?

— Прекрасные вопросы, — заметила Мадьялар, — но важнее сейчас, не может ли она помочь нам узнать нашего нового Наследника. Мальчик на вид весьма холоден. Какой десятилетний ребенок назовет своего отца убийцей? Наше испытание не дало никаких свидетельств того, что нашему последнему принцу доводилось убивать.

— Очевидно, кому-то из нас придется расспросить эту женщину, прежде чем мы отпустим ее, — согласился Экзегет. — Поскольку сама она не сможет добраться по Мосту в свой мир, пока сын не проведет ее, им с ее юным спутником понадобится кто-то, кто позаботится о них. Полагаю, как глава Наставников, я должен взять эту заботу на себя.

Я едва не нарушила свое решение молчать. Я не могу позволить ни себе, ни Паоло сдаться Экзегету.

— Нет, я заберу ее, — возразила Мадьялар, кинув на Экзегета злобный взгляд. — Когда речь шла об испытании принца, вы настояли на том, чтобы я отказалась в вашу пользу. И что же из этого вышло? Он был искалечен, едва ли не полумертв, когда вы привели его сюда сегодня утром. А их случай, — она показала на Паоло и меня, — требует женской руки.

— Как вы смеете перечить мне? В состоянии принца виноват Дассин, а не я, и если вы думаете, что я допущу, чтобы нового Наследника баловала какая-нибудь излишне чувствительная дамочка…

— Чума на вас обоих! — Гар'Дена поднялся во весь свой внушительный рост, впечатав мясистый кулак в столешницу так, что содрогнулся пол. — И на всех нас, дар'нети, допустивших, чтобы все зашло так далеко!

В продолжение всего спора этот массивный человек молча сидел в своем огромном кресле, положив подбородок на пальцы, унизанные сапфирами и изумрудами. Но сейчас его громоподобная ярость оборвала эту глупую перебранку, как стрела, вонзившаяся в горло, обрывает крик.

— От одной беды нас спасли наш брат Дассин и тот погибший Изгнанник, о котором вы так бессердечно забыли. Сейчас мы стоим на пороге новой, а вы все ссоритесь из-за своих жалких прав. Мы должны склониться перед этой женщиной, переживающей потерю, которую мы даже представить себе не можем. У нас нет права допрашивать ее, напротив, мы должны умолять ее простить нас и поделиться знанием о том, что может побудить ее сына следовать Пути дар'нети. Чтобы покончить с этим, я беру ее под свою защиту, а если у кого-нибудь есть возражения, он может обсудить их с моим кулаком! — Ослепительная молния сорвалась с усыпанной камнями руки Гар'Дены.