– Тогда… судьба…

– Я уничтожу ее.

– Нет, я запрещаю тебе даже думать об этом. Она сильнее тебя, в этом поединке ты не выстоишь.

Мара молчала. По ее лицу трудно было понять, о чем она сейчас думает. Неподвижное совершенство. Непредсказуемость. Именно ее непредсказуемости он и боялся сейчас больше всего. Очень важно, что она ему ответит, да и ответит ли?

– Хорошо, я подожду тебя здесь.

Вергун облегченно вздохнул.

Затем он повернулся и решительно зашагал через лес, чувствуя ее взгляд у себя на затылке.

– А как же твой меч? – успела крикнуть ему в спину Дева Клинка. – Ты ведь безоружен!

Ему показалось – или он действительно услышал в ее голосе отчаяние?

Он встретил ее раньше, чем ожидал, увидев два десятка всадников, несущихся через равнину, которая начиналась прямо за лесом. Всадники спешили, спешили в то самое место, где он недавно был. Вергун не ожидал, что их будет так много, почти все Ловчие, кроме, возможно, нескольких, почти все… Конечно же, ведь в мчащейся прямо на него кавалькаде не хватало Сына Карны по имени Вергун. Самого талантливого, любимчика, главной разменной фигуры… слабого звена…

Она ехала во главе отряда. А разве могло быть иначе? Богиня впервые за многие годы покинула свое надежное убежище. От кого же она пряталась? Думала, что по-прежнему идет война? Тогда что побудило ее начать эту страшную игру, перекроившую судьбу целого мира. Он не станет ее спрашивать. Его интересовало только одно. Отпустит? Или все-таки нет?

Все должно было решиться сейчас.

Черный плащ трепетал за спиной стройной, тоненькой девушки, черные легкие доспехи, казалось, поглощали окружающий свет: ни одного отблеска, абсолютная чернота, сотканная из самой тьмы. Именно так она и должна выглядеть, потому что именно так он себе ее всегда и представлял. Любил ли он ее? Да, но по-своему. Ее образ пленял, заставляя подчиняться. Подчиняться красоте, невинности, вечному недоступному искушению. Как просто обманывать тех, кто слабее тебя, подсовывая одну фальшивку за другой…

Кавалькада остановилась, как только девушка подняла правую руку. Она ждала, пока Вергун сам приблизится к ней.

Не скрываясь, Ловчий вышел из леса. Что он чувствовал сейчас? Страх? Опустошенность? Неизбежность? Нет, Сын Карны ощущал пустоту. Щемящее, ни на что не похожее чувство. Он нес в себе какое-то странное безразличие, ставшее его последним оружием, единственной надеждой выстоять.

– Я звала тебя, но ты так и не пришел, – то были ее первые слова.

Вергун был удивлен, ведь он не чувствовал зова.

– Я не слышал.

Карна внимательно рассматривала его: