Этот вечер получился более уютным и менее принужденным. Ужин был куда существеннее, и мы снова завершили его чаем, хотя и без сахара. Эмзил рассказала мне свою историю накануне, а я не собирался посвящать ее в свою, поэтому говорили мы мало. Комната освещалась только отблесками огня в очаге, и мы рано отправились спать. Я лежал на полу, завернувшись в одеяло, и старался не думать о ней, теплой, мягкой и такой близкой. Несмотря на мою суровую подготовку к солдатской жизни, эта семья жила в более тяжких условиях, чем все, что мне до сих пор доводилось испытывать. Никаких вечерних забав для детей, никаких книжек со сказками или музыки, никаких игрушек, не считая тех, что они сами для себя придумывали. Эмзил была почти необразованна, я сомневался, что она умела читать. Она впитала крохи знаний и культуры в Старом Таресе, но ее дети, растущие в этих диких местах, будут лишены даже и того. Их будущее наводило меня на мрачные мысли не только о трудностях грядущей зимы, но и годах, что последуют за ней.

Я закрыл глаза, но не смог прогнать мучившие меня мысли. Эмзил почти что призналась мне, что прошлой зимой продавала свое тело проезжавшим путешественникам, чтобы добыть еду для себя и детей. Видя перед собой такой пример, чего могут ждать от жизни Кара и крохотная Диа? Каким вырастет Сем, зная, что мать торгует собой, чтобы прокормить его? Это было мерзко и отвратительно. Однако когда она смотрела на своих детей, я узнавал ее взгляд — точно так же смотрела на нас моя мать.

За прошедший год я начал понимать, какое место она занимала в нашем мире, и осознал, что во многом она жертвовала своими интересами ради наших. Семена, что посеяла в моем сознании Эпини, давали всходы, которые меня беспокоили. Моя мать всегда оставалась для меня моей матерью и женой моего отца. Не думаю, чтобы я хоть раз спросил себя, кем еще она хотела бы стать помимо этого. Но в последнее время мне довелось несколько раз быть свидетелем того, как ей приходилось склонять голову перед волей моего отца, соглашаясь с решениями, которые он принимал для ее детей, и я яснее увидел, как отчаянно она с ним сражалась за право принимать участие в нашей жизни.

Она никогда не надеялась стать женой аристократа; ее выдали замуж за сына-солдата из хорошей семьи, но рассчитывать он мог самое большее на высокий военный чин. Покидая отчий дом, она, наверное, думала, что, когда ее муж выйдет в отставку, она вернется в Старый Тарес, чтобы жить в особняке Бурвилей, встречаться с друзьями детства, ходить в театры и наслаждаться событиями столичной жизни. А вместо этого новое положение моего отца вынудило ее поселиться вдали от прежнего дома, подразумевая, что общаться ей придется только с теми женщинами, чьи мужья также получили титулы из рук короля. Она навещала свою семью в Старом Таресе где-то раз в пять лет, и то лишь после того, как ее дети немного подросли. До тех пор она не оставляла нас ни на один день. Это ли значит быть матерью?