Иногда мое истинное «я» прорывалось наружу, и я понимал всю неуместность моей бледной наготы в расцвеченном пламенем черном бархате ночи. Время от времени, когда Оликея удовлетворенно похлопывала меня по раздувшемуся животу, это напоминало мне, что на улицах Геттиса мое брюхо становится поводом для насмешек и стыда. Мое потаенное «я», взлелеянное и воспитанное древесным стражем, вынырнуло на поверхность. Он, по крайней мере, понимал, что заслуживает поклонения, и выказывал свое удовлетворение способами, от которых мое аристократическое «я» содрогнулось бы, если бы у меня было на это время. Он обсасывал пальцы и стонал от удовольствия, причмокивал губами и вылизывал миски, чтобы не пропала даже малая частица предложенного ему лакомства.

Народ восхищался тем, как он нахваливал их угощение. Они подбросили в костер побольше дров, чтобы круг света расширился, и присоединились к пиру, поедая то, что не подобало предлагать мне. Когда я наелся так, что мой живот угрожал лопнуть, и мог лишь пробовать по лучшему кусочку от каждого нового подношения, я заметил, что другой маг устроился рядом со мной. Я повернулся, чтобы посмотреть на него, и Джодоли мрачно склонил голову.

— Мои люди хорошо накормили тебя, — сообщил он.

В его голосе не звучало тепла, лишь подтверждение факта. Я почувствовал себя неловко. Рассеянные осколки моего истинного «я» собрались в единое целое, и я попытался вежливо ответить.

— Они накормили меня лучше, чем мне когда-либо доводилось есть… — начал я его благодарить, но осекся.

Разве не предполагалось, что я его заменю? Не будет ли с моей стороны грубым благодарить его? Кому я должен выразить признательность за столь роскошную трапезу? Я поискал взглядом Оликею, рассчитывая получить подсказку, но она отошла в сторону и о чем-то беседовала с соплеменниками. Некоторое время я смотрел на нее, почти забыв о Джодоли. Оликея расхаживала, как королева, благоволящая подданным. Ее нагота всегда была изящной, но сейчас походка Оликеи казалась мне и привлекательной, и угрожающей сразу. Она наклонялась и выслушивала людей, которые пили и ели, сидя или полулежа на подушках мха. Некоторым она кивала и улыбалась, в других случаях вскидывала брови и нерешительно разводила руками.

— Великий Невар! — Низкий голос Джодоли вновь привлек мое внимание.

Наши взгляды встретились. Я ощутил странную неловкость. Его глаза казались неестественно светлыми на окружающем их темном пятне.

— Ты пришел, чтобы занять мое место? — прямо спросил он.

— Оликея сказала… — начал я, но он со странной улыбкой перебил меня.