Я принес лопату и принялся закапывать могилы. Сначала комья глухо стучали по крышке гроба, но затем звук стал заметно тише. Когда я подравнивал холмик над первой могилой, то неожиданно осознал, насколько успел привыкнуть к своей работе. Я даже не произнес последней молитвы над телами.

Как и Эбрукс. Он держался так, как будто мы закапывали мешки с зерном. Всю жизнь мне твердили о славной военной традиции почитания погибших. После сражений наших солдат торжественно хоронили с воинскими почестями. За военными кладбищами на западе тщательно ухаживали, сажали цветы и деревья, воздвигали статуи. Но только не здесь. Здесь мы опускали наших мертвых в землю, как картошку.

Чума спеков сделала смерть привычной. Мы научились разумно подходить к ней. Скорбь придет потом, когда опасность исчезнет и у нас появится время на размышления. Меня это печалило, но в глубине души я понимал, что так и должно быть. Так же было, когда я хоронил мать, сестру и брата.

Я поглубже вогнал лопату в поросший травой холмик. И вновь земля глухо ударила по деревянной крышке гроба. Другой музыки в память о погибших не будет.

День выдался теплым, и пот быстро пропитал рубашку у меня на спине. Я упрямо продолжал работать. В голове пульсировала боль. Краткий сон этой ночью не принес отдыха. Напротив, стоило мне подумать об этом «сне», и я чувствовал себя еще более измотанным. Вряд ли Оликея стала бы мне чем-то грозить, если бы не могла этого выполнить. Мне удавалось отвлечься от этой тревоги, только если я начинал беспокоиться о Спинке, Эпини, Эмзил и детях. Добралась ли чума до их дома? И если нет, если она еще может думать о таких вещах, то простит ли меня Эпини за то, что я не выполнил свое обещание навестить их сегодня? Я надеялся, что она учтет род моих занятий и поймет. Я продолжил закапывать могилу.

Я пообещал себе передышку, когда закончу с третьей. Я схожу к ручью и принесу прохладной, свежей воды. Я предвкушал это, разравнивая холмик над последней могилой, когда услышал зловещие звуки. Приближались тяжело нагруженные фургоны. На козлах первого сидел Кеси, лицо его было завязано платком. Фургон катился медленно — в нем стояло шесть гробов.

Вторым, не меньшим фургоном управлял незнакомый мне солдат. Сзади на груде досок сидели еще трое. Он остановился у моего сарая. Солдаты спрыгнули на землю и принялись разгружать доски. Кеси направил коня прямо ко мне. Он еще не успел подъехать, когда появился фургон Эбрукса, нагруженный точно так же.

— Помоги с разгрузкой, — хмуро попросил Кеси, останавливая повозку.