– Анкрен, не заводи все сызнова. Я не дурак и понимаю, что когда-то с тобой случилось большое несчастье. И тебе о нем напомнили. Но лучше не растравлять сердце, а поберечь силы и лечь спать. Подумаешь, мы их упустили! Найдем, как находили прежде.

– Нет. – Она больше не плакала. – Я должна поговорить с тобой… рассказать… я не хотела… но ты должен знать о том, в чем я виновата.

– Забудь, что кричал этот подонок. Ты ни в чем не виновата.

– Виновата. – Парусиной она промокнула лицо. – Потому и просила, чтоб ты не спрашивал меня о прошлом. И дело даже не в том, захочешь ли ты остаться со мной после того, как все обо мне узнаешь, а это может быть для тебя важно. Ты ведь все равно спрашивал… но я старалась тебе не лгать. По-настоящему я соврала только раз. – Она помолчала, набираясь решимости. – Когда ты спросил, приходилось ли мне слышать фамилию Брекинг.

– А ты слышала?

– Это фамилия моей матери.

Мерсер отвел со лба намокшие волосы, и Анкрен показалось, что в действительности он хочет прикрыть лицо и то, что на нем написано, – страх? любопытство? разочарование? Но скорее это игра воображения – он и так отлично умеет скрывать свои чувства.

– Значит, ты из Брекингов… – тихо сказал он.

– Теперь я спрошу: что ты о них знаешь?

– Это очень старинный род. Один из древнейших, известных в Эрде. Притом отнюдь не богатый. Кроме того, у меня есть основания предполагать, что Брекинги обладали знаниями, большинству людей недоступными… и у них встречались необычные способности. То есть теперь мне понятно, откуда у тебя твой Дар. Но больше ста лет о Брекингах в империи не слышно. Еще мой отец разыскивал их, но они бесследно исчезли… – Это было в равной мере и утверждение, и вопрос.

– Все, что ты сказал, верно. Мои предки были странные люди… и примечательные. Именно они сняли заклятие с тех земель, что нынче зовутся Открытыми, и уничтожили то окаянное Зеркало Истины в Заброшенной часовне, о котором ты слышал. И за это их не любили. Давным-давно Брекинги променяли камни родового замка на палубы кораблей и покинули страну, что не была им благодарна. Рыцари стали купцами и рассеялись по миру. Семья была большая. Я знаю, что у меня есть родственники в Норумбеге и Эстотиланде, может, и еще где-нибудь, но я их никогда не видела.

– Значит, все они в Дальних Колониях?

– Да. Когда говорят о Дальних Колониях, почему-то все думают о Новом Свете. Но по ту сторону Индийского океана, на островах, у империи тоже есть владения. Там я и родилась. Моего отца звали Микаэль Деллинг, он был арматором и капитаном торгового корабля. Точно так же, как родственники матери были моряками и судовладельцами, привыкшими брать свои семьи в плаванье. Лет до тринадцати я лучше знала Батавию и Гоа, где мы с матерью подолгу жили, чем Свантер и Гормунд. Но больше всего времени мы проводили в море. Отец редко возвращался в Европу, сбывал товары, взятые в Индии, на Тапробане и Мадагаскаре, через посредников. – Горечь в ее голосе исчезла. Анкрен улыбалась. Она была сейчас женщиной, рассказывающей ребенку сказку, и ребенком, который эту сказку слушает. – Он возил оттуда пряности, фарфор, кофе, хлопок и шелк, лекарственные снадобья, сандал и черное дерево, а из империи доставлял оружие, инструменты, кожу, меха. Отец много терял на том, что не все сделки осуществлял напрямую, но деньги его не очень волновали. Его больше притягивало все новое, что он видел и узнавал в тех странах: языки и обычаи, моря и города. Мир для него был как сундук с сокровищами; и всеми богатствами, что ему удалось добыть, он делился со мной – от невиданных в Европе цветов до столь же невиданных способов драться…