– В каком смысле?

– Да в том, ребята, что вы вспоминаете обо мне, только когда кто-нибудь из парней дает дуба. Приходите и говорите, чтобы я помянул его в Анналах.

– Уходил бы ты из штаба, Мурген. Возвращайся в строй. Тогда ты снова станешь не одним из них, а одним из нас.

Вот ведь чертовщина. Похоже, я и сам не заметил, как превратился в штабную крысу.

– Может, ты и прав. Теперь, когда мы захватили Хозяина Теней, предстоят некоторые перемены. Я буду иметь в виду твое предложение.

Рыжий хмыкнул. Он не слишком поверил моим словам, но отправился к своим парням с чувством исполненного долга. Меня передернуло. С плато тянуло холодным ветром, и мне показалось, – хотелось верить, что только показалось, – будто он нес с собой запах Кины. Мне припомнился ветер, дувший на равнине смерти. Я подумал о том, чтобы навалить побольше камней к основанию Знамени – оно содрогалось под напором ветра, – но поленился.

Хотелось бы погреться у костра, но по эту сторону Вершины с топливом дела обстояли плохо. Все доски, палки и щепки использовались лишь для приготовления пищи. Правда и готовить, кроме разве что горького корня, было нечего.

«Ты научишься обходиться без света», – припомнилась мне цитата из старых Анналов.

Прямо перед моим носом появилась пара сапог. Принадлежавших дядюшке Дою – я понял это, заслышав бурчанье как всегда отстававшей от него матушки Готы – с такой походочкой она никак не могла за ним поспеть.

– Дядюшка, – промолвил я, не поднимая глаз, – чему обязан сомнительному удовольствию видеть тебя после столь долгой разлуки?

– Тебе следует держать свое Знамя поближе, Солдат Тьмы, так, чтобы оно постоянно было под рукой. В противном случае ты, скорее всего, его лишишься.

– Я так не думаю. Но кто-нибудь из приспешников Прабриндраха Драха, Обманник или мелкий колдунишка, считающий, что его способности для всех великая тайна, может попытать счастья и окажется вот в той канаве, прежде чем сообразит, что с ним случилось.

Я блефовал, но дядюшка вряд ли мог меня раскусить.

– Знамя само умеет отличать своих от чужих.

Подошла матушка Гота, тащившая тюк размером чуть ли не с нее. Она прихватила с собой из Кьяулуна решительно все, что могло пригодиться. Включая запас дровишек. Я решил не выпендриваться, во всяком случае, пока не кончатся дрова.

В мире есть повара и похуже матушки Готы. К их числу принадлежат ее сын и ненаглядный зятек.

Дядюшка Дой, будучи мужчиной и – по понятиям нюень бао – какой-то шишкой, – нес только Бледный Жезл и куда более скромный узелок.

Сбросив свою ношу, матушка Гота опустилась на четвереньки, чтобы залезть в нору. Встретившись с ней взглядом, я не смог удержаться от ухмылки. Она принялась изрыгать ругательства, кляня злую судьбину, устроившую землетрясение в столь неподходящий момент. Земля дрожала.